– Капитан, я должен возразить, – перебил меня Бассандер Лин, чувствуя, к чему я клоню, и желая не допустить этого. – Не втягивайте в это ведьму. Она…
– Тише, капитан, – отмахнулась от подчиненного Райне. – Сагара вернул нам пленника?
– Танарана? – спросил я, не будучи уверенным, о ком речь.
Капитан Лин сцепил руки за спиной и поклонился:
– Да, мэм. Он сейчас в карцере.
Рыцарь-трибун поднялась с резким, шумным вздохом. Подошла к латунному крючку на стене и повесила на него мундир.
– Хорошо. Я хочу поговорить с этим существом как можно скорее, – сказала она, поправляя нагрудник. – Кто знает, когда прилетят его сородичи…
Она погладила белую перчатку, как будто та причиняла боль. Броня у нее была прекрасная, не чета мятым углепластиковым нагрудникам простых легионеров. Литая керамика с рельефным узором, изображающим имперское солнце и крылья легионов. Похожие мотивы украшали и поножи с наручами. Я знал, что материал отразит даже выстрел из плазменной гаубицы.
– Хотите, чтобы я вас сопровождал? – спросил я, провоцируя Бассандера, но мандари даже не посмотрел на меня, и не могу сказать, помрачнел ли.
Райне развернулась, и я заметил у нее на поясе меч из высшей материи. Она носила его на застежке, как и я, чтобы можно было одним легким движением ведущей руки схватить его и активировать. Левой. Я вдруг сообразил, что среди палатинов не было левшей.
– Нет! – довольно резко, как мне показалось, ответила она. – Я возьму Варро. – Затем, смягчив тон, добавила: – Лучше, если я поговорю с ним с глазу на глаз.
Я согласно кивнул, проглотив обиду и вместе с ней ощущение, что стою на трухлявых досках над костром.
Смайт села с не менее тяжелым вздохом, словно на ее плечи давил непомерный груз долга:
– Меня гораздо больше заботит наше текущее положение. Я не доверяю этому демониаку, с которым нам приходится иметь дело.
– Сагаре? – уточнил Лин.
– Сагаре. – Райне Смайт перевела взгляд с Лина на меня и обратно.
В резком свете бледные шрамы на смуглой коже ее шеи и на руках выделялись особенно четко. Следы операции, сделавшей ее патрицием. Сложные операции, как я слышал, весьма суровы и продолжительны, ведь сами гены пациента изменяются с помощью тоников и прочих эссенций, выделенных магусами Высокой коллегии. Я никогда не думал о том, что послеоперационные следы могут болеть. Я не знал, сколько лет Смайт и как ей тяжело.
– Марло, должна признаться, вы меня удивили, – сказала она.
Не ожидая такого, я выпрямился на мягком стуле, зажав руки между коленями:
– Удивил?
– Я просила вас отыскать планету, в существование которой никто не верил, а вы нашли не только ее, а еще и персонажа детских сказок.