– Двадцать?.. – Чтобы не ударить ее, я стукнул кулаком по краю проектора. – Каких еще колониальных запасов?
– Из хранилищ, – ответил за нее Кроссфлейн, как будто это оправдывало их поступок.
Империя содержала миллионы потенциальных колонистов, плебеев-добровольцев, неспособных более прокормить себя дома. Как и солдаты, они могли веками оставаться замороженными, пока их – с семьями, а иногда одних – не высаживали под лучами нового солнца. Теперь двадцати тысячам из них было суждено проснуться разве что под бдительным взором и в цепких руках Кхарна Сагары, в темных глубинах Воргоссоса.
Мои слова выходили плоскими, как цветы в гербарии:
– И вы еще меня в измене обвиняете? Это того стоило?
– Двадцать тысяч за судьбу Империи? – не глядя мне в глаза, ответила Смайт. – За квадриллионы людей? Да. Это того стоит. Я надеялась, вы это поймете.
Я открыл рот, чтобы закричать, но слова сьельсинского герольда заставили меня умолкнуть.
– Танаран, – сказал он, и я загнал ярость поглубже. – Raka Tanaran ti-saem gi ne?
«Где Танаран?»
– С людьми, – прошептал Кхарн, а его громкоговорители прогремели: – Raka vaa ti-yukajjimn.
– Я хочу поговорить с Танараном, – сказал герольд. – Shala o-tajarin ti-koun.
На лице Кхарна не было никаких эмоций. Сузуха заерзала рядом с ним, и стальная, обернутая кожей рука вытянулась, чтобы ее успокоить.
– Танаран во власти людей. Я не могу его привести.
– Мы передадим пленника только князю, и никому иному! – сказала Смайт, когда я перевел.
Сагара жестом призвал ее к молчанию; три его глаза спустились и плавно закружились вокруг, не сводя с нас взгляда.
– Тише, – сказал Кхарн и вновь обратился к сьельсину: – Я как можно скорее соберу ваш подарок к отправке. Можете прислать агентов, чтобы подготовиться к прибытию вашего повелителя, если желаете.
Сагара был удивительно любезен, хотя сейчас я подозреваю, что столь нарочитая лесть была лишь прикрытием, необходимым, чтобы подтолкнуть сьельсинов к сотрудничеству.
– Yumna raka dein ilokete ne, Sagara-se? – прошипел котелихо сквозь зубы.
– Никакого подвоха, Оаликомн, – ответил Сагара. – Ваш баэтан на корабле у yukajjimn. Не у меня. – Герольд оскалился, извилистая татуировка на его лице исказилась. – Ваш повелитель должен знать, что я с нетерпением жду его визита и надеюсь, что подарок придется ему по вкусу.
Сьельсинский Сагары был совершенен. Он даже использовал мужской род, говоря об аэте, – нюанс, который упускают многие владеющие сьельсинским люди. Аэты были повелителями, а следовательно, не могли быть в предложении дополнением, только подлежащим.