– Адриан… – Ее тон был непривычным, но тогда я этого не заметил.
– Просто… – не останавливался я, – я хочу с этим покончить. Не совсем понимаю, что и зачем я здесь делаю. Не понимаю сьельсинов и не знаю, как заставить их понять меня. Каким боком здесь Тихие? Смайт мне не доверяет, и по праву. Я потерял Хлыста, потерял Джинан. Бассандер готов зарезать меня, если ему позволят, и тоже по праву. Возможно, мне не следует быть здесь. Наверное, стоило остаться на Эмеше и дать волю Анаис Матаро распоряжаться мной как вздумается.
Меня понесло, и я это осознавал. Мне было стыдно. Я опустил голову, чтобы не смотреть на Валку, как будто так мог избежать ее взгляда и осуждения за свою неполноценность. Свою человечность.
– Скажите, я хороший человек? – спросил я.
Сам я не знал.
Я уже забыл, что однажды она задавала мне подобный вопрос.
Но Валка помнила все.
– То, что этот вопрос прозвучал, уже хороший знак, – процитировала она меня.
Я не сразу вспомнил собственные слова и еще с большим трудом вспомнил тот день на базаре «Загадки часов». А вспомнив, скривился.
– Разумеется, вы хороший человек, – ответила Валка. – По крайней мере, стремитесь таким быть, – добавила она, пока я качал головой.
Что я должен был на это ответить?
– Я так вас и не поблагодарила, – сказала она приглушенно. – За спасение от Калверта. За все.
– Мне казалось, вам не нравится, когда вас защищают, – довольно резко произнес я.
– Мне не нравится, когда мои конфликты пытаются решить за меня. – Нотки привычной язвительности вернулись в ее голос. – Я ни разу не говорила, что не люблю, когда мне помогают. Но дело не только в этом… вы обо мне заботились. Тогда, в камере. Вы… всегда добры.
Я посмотрел на нее, удивленный внезапным трепетом в ее голосе. Как будто птица пересекла космический вакуум и уселась на жердочке за иллюминатором.
– Неправда, – смущенно ответил я.
– Правда, – твердо сказала она. – Учитывая, как я к вам относилась, я этого не заслуживаю.
– Вы ничего плохого не делали, – уверил я, простив все насмешки и оскорбления, недоверие и прочие мелкие разногласия.
Я знал, что далеко не всегда был к ней добр, что бы она ни говорила. Она не спорила, и это само по себе было чудом. Мы приняли ложь друг друга или включили эту ложь в состав иной, высшей правды – так, как будущее включается в настоящее.
В текущий момент.
– Не знаю, правильно ли мы поступаем, – сказала Валка, – но попробовать стоит. – Она прислонилась к стеклу, замялась, не зная, куда деть руки. – Мне самой непонятно, почему я осталась здесь. После Эмеша. – Она усмехнулась. – Я больше не солдат. Не хочу быть солдатом. Драться со всякими Калвертами… Это не мое. Мне следовало давно вас покинуть. После Фароса, а то и раньше. Но я осталась. – Она рассмеялась, тихо, почти застенчиво. – Я ученый! Мне нужно продолжать раскопки на Эмеше или еще где-нибудь. А я здесь.