«Не много».
– Больше шести? – спросил я. – Больше двенадцати?
Говоря с человеком, я мог бы положиться на мимику, уловить дрожь или движение глаз. Но в чуждых глазах ксенобита ничего нельзя было прочесть.
– Аэта, я хочу, чтобы вы их вернули. Всех до единого. У нас по-прежнему остаются другие заложники, спутники Танарана. Если хотите получить их и ребенка обратно, верните всех пленников и тела мертвых. Потом вы заберете своих бойцов и уйдете.
Для пущего эффекта я ткнул вперед пальцем, а другой рукой машинально потянулся к мечу. Я подумал о Бассандере, Джинан и их маленьком отряде. Добрались ли они до «Мистраля»? Или тоже попали в плен?
– Покажите мне моего ребенка! – тоном, не терпящим возражений, воскликнул Араната.
– Покажу, когда покажете мне моих людей! – парировал я.
Аэта не двигался. Я тоже, лишь, прищурив глаза, поглаживал рукоять меча на поясе. Вождь привык получать все, что пожелает, привык пользоваться властью и авторитетом с вершины иерархии своего народа. Сьельсины ничего не знали о взаимности, об ответственности, о компетенции – они, как глупая пародия на людей, понимали только силу и принуждение. Не знаю, как они выползли из грязи своего происхождения на такой уровень развития. Возможно, они не лгали и им действительно помогли Тихие. Возможно, им просто повезло, а может, дело в том, что инстинкт повиновения был в них столь же силен, как и желание властвовать. Быть может, они не были наделены свободомыслием или, как языческие правители древности, верили, что свободомыслие – удел тех великих, таких как Александр, кого на Земле почитали богами. Кто теперь это докажет?
Немногие остались в живых после моих деяний.
Мне неоднократно приходилось осмысливать понятия, которых я не понимал. Всем нам приходится, ведь даже знания мудрейшего из схоластов имеют границы. На нечеловеческом лице аэты я видел эту борьбу. Он настолько привык повелевать, что не понимал моего отказа. Подобным грешили автократы, в частности один князь, но в их случае в эмоциях всегда присутствовал гнев, раздражение, оттого что нижестоящие не знают своего места. Здесь же я видел лишь непонимание и глубочайшее недоумение.
Но я не заикался и не жевал слова.
– Танаран, приведи их, – наконец сказал аэта, беспорядочно моргая глазами.
– Сию минуту, господин, – поклонился баэтан, простирая вперед руки.
Вскоре он вернулся, ведя нескольких пленников – может, дюжину, а может, около двадцати. Со временем их точное число стерлось из памяти; его затмили последующие события, ведь замыкал группу побитый, с окровавленной головой сэр Вильгельм Кроссфлейн, а рядом с ним на носилках принесли обгоревшую, то ли мертвую, то ли потерявшую сознание Райне Смайт.