Кровь. Звуки пиршества. Один схватил руку Смайт и вырвал ее из сустава, поднял над головой, как трофей, поднес к губам и принялся рвать. Звук был ужасен, невыносим. Я увидел, как среди всего этого Араната повернулся к Танарану, своему соплеменнику, и разрубил его надвое. Сейчас я понимаю за что. Танаран клялось, что я не наврежу Нобуте. Танаран ошиблось.
Валка ругалась на родном языке.
Я выключил передатчик, чтобы не видеть князя Аранату и его сородичей.
– Меч – наш оратор! – сказал я вслух, не обращаясь ни к кому, кроме себя.
Мой семейный девиз. Перед глазами так и стояли мои фамильные цвета – красная кровь, размазанная по черному полу. Потом, когда все закончилось, я вновь увидел ее, увидел изуродованные тела легионеров и сьельсинов по всему кораблю. Красное и черное. Черное и красное.
«Всех слов красноречивее мечи»[49]. Так считали солдаты на полях сражений со дня первого рассвета над Уруком на заре времен. Так считал Техелл, обращаясь к Тамерлану этими мертвыми словами первого Марло, – словами, которые мы присвоили вместе с его именем.
Глава 71
Надежда – это дым
– Остается только ждать, когда они прорежут обшивку мечом Смайт, – сказал я и, оглядевшись на остальных, добавил: – А у них, вообще, получится?
– Прорезать обшивку? – уточнила лейтенант Картье. – Высшей материей? Конечно. Внутренняя палуба почти целиком керамическая, не адамантовая. Это более легкий материал.
Пока мы говорили, медтехники заворачивали труп Нобуты в зеркальную фольгу. Я посмотрел им вслед, когда они исчезли в латунном коридоре. Только тогда я заметил, что мои руки дрожат, и сжал их в кулаки. Валка это тоже заметила. Я не понимал, что она чувствует. Жалость? Злость? Любовь? Эмоции сменялись на ее лице так быстро, что мне давно стоило прекратить попытки их прочесть.
Я тронул за плечо проходившую мимо женщину-медика:
– Что с детьми? С детьми Кхарна.
– Я… а! – Она удивленно уставилась на меня зелеными глазами, сомкнув брови. – Не знаю, милорд. Говорят, состояние стабильное, без перемен. Можно сказать, что они в коме, но в их головах столько устройств, что никто не может определить, что именно с ними происходит.
– Следите за ними, – вновь, чуть более твердо тронул я ее за плечо. – Если очнутся, скажите, кто их спас. Я, а не Империя. Это многое изменит.
Она кивнула и поспешила за коллегами.
Я повернулся. Лейтенант Картье с офицерами разбились на маленькие группы и разошлись кто куда, ненадолго оставив меня одного. Я пошатывался, с трудом удерживаясь на ногах. У меня не осталось сил, я больше не чувствовал боли, не мог позволить себе заплакать. Стенки «Скьявоны» загибались кверху, и потолок был значительно уже пола. Мне показалось, что они вот-вот обрушатся на меня сияющими волнами и раздавят. Я прикрыл глаза рукой, увидел на ней кровь. Меня едва не стошнило. Я попробовал вытереть руку, но лишь сильнее размазал пятно.