– Марло, я на службе с юности, почти с Крессгарда. Помню, как стоял в актовом зале военной академии Ареса, когда старая Титания Августа объявила о первом контакте. С тех пор прошло почти четыре сотни лет. Знаете, сколько планет с тех пор погубили эти… мародеры?
Кажется, вечность назад у меня был похожий разговор с Бассандером Лином на борту «Фараона», и я морально подготовился услышать число.
– Девятьсот девяносто восемь, – сказал Хауптманн. – Шестьдесят миллиардов человек. Шестьдесят миллиардов. Уж извините, раз я нетерпелив по отношению к врагу.
Тень спала с его лица столь же моментально, как и появилась, и он продолжил уже более беззаботно и фамильярно:
– Этот клятый Араната сам разорил больше двух десятков, а вы его прикончили. Империя благодарна, сынок.
Моя новая рука зудела, но я не отважился ее почесать. Я сглотнул, сомневаясь, что мне нужна имперская благодарность.
– Я бы предпочел, чтобы все закончилось миром. – Мой голос прозвучал тонко, устало и натянуто.
– Мир у нас есть.
Глаза Хауптманна вновь накрыла тень. Но на его лице не было ни злобы, ни ненависти. Только усталость. В его темных волосах была лишь легкая проседь, однако я вдруг осознал, что передо мной очень старый человек.
– Вы путаете мир со спокойствием, – не сдержался я.
– Ну, – ответил Первый стратиг, – а кто сейчас почувствует разницу? – Он потер глаза угловатыми пальцами. – Боги моих отцов, а ведь Лин предупреждал, что вы пафосны.
Я почувствовал, как губы трогает старая марловская улыбка. Неужели я задел его за живое? Хауптманн отвернулся к охотничьим трофеям на стене. Я узнал белого льва, носорога и морского леопарда. Заметил огромные, с квадратными зубами, челюсти афирасийского ксанарта и три стебельчатых глаза эпидамнийского мегатерия на проволочных каркасах. А за ними…
– Это геральдические копья сьельсинов, – довольно бесцеремонно заметил я. Они были похожи на то, что носило Оаликомн, с серебряными кольцами и бусами из лазурита и нефрита.
Стратиг повернулся ко мне с улыбкой на обветренном лице:
– Именно так. Эти копья раскопали на развалинах их грязных кораблей.
– Позвольте? – привстал я; во мне вновь взыграли пылкий лорд и школьник.
Стратиг жестом разрешил, и я встал, прошел по ковру к красному кожаному креслу, над которым были закреплены копья. Все они были увенчаны похожими асимметричными разорванными кольцами, как у Оаликомна, напоминая кресты культа адораторов с Делоса или Мах Митра, полумесяц со звездой с джаддианских флагов. Символы на каждом копье отличались, по древку шли округлые глифы сьельсинского ударитану, похожие на анаглифы, оставленные Тихими в Калагахе.