Я подумала о Маме и Папе. Вспомнила, как они везли меня в Лондон на поезде сегодня утром — домашние сэндвичи, два экземпляра газеты. Я надела новое платье — на вырост, — которое мы выбрали с Мамой для этой встречи и от которого, как только мы вышли из дому, у меня зачесалось все тело. На Далиле были джинсы с разрезами и толстовка с капюшоном.
— Вот что бывает, когда остаешься последней, — заключила она.
Я ухватила за краешек доску для «Скраббла» и запустила ею в Далилу. Доска прошла мимо цели и сложилась на полу. Буквы разлетелись по комнате. Несколько штук отскочили от лица Далилы и прозаически приземлились ей на колени.
— Ты! Почему именно ты умудрилась выжить, — в маленькой комнате мой голос прозвучал до неловкости громко, — тогда как…
Открылись двери, нас схватили чьи-то руки.
И в этот момент Далилу проняло. Он вытерла ладонью рот, как будто проверяя, есть ли кровь. Как будто я ударила ее.
— Лучше бы ты умерла там! — закричала я.
Потом я начала звать Эви. От того, что ее не оказалось в комнате, у меня случился шок. В семье у каждого есть союзник, а я своего потеряла. После всего того, что я сделала, я осталась одна, пристыженная, со старыми родителями и в дешевом платье. Я звала ее, как в самые первые дни в больнице — будто она стояла под окнами. Далила вцепилась в няню, Итан вцепился в стол. В последующие ночи до них дошло: я звала ее так, как зовут того, кого ждут — и кто правда может прийти.
* * *
Очередь из машин поднималась до самой церкви. Вдоль дороги стояли указатели с надписями типа: «До свадьбы две мили!», «До праздника одна миля!», и Оливия, обернувшись ко мне с каменным лицом, спросила, уверена ли я, что мы на правильном пути.
Мы встроились в процессию, встав между «бугатти» и покрытым дорожной пылью такси, которые медленно ползли по направлению к площади.
На пути от дороги до церкви установили цветочные арки, мостовую выстелили пурпурной дорожкой. Я разглядывала яркие, нарядные стайки гостей, фотографирующих друг друга. Ни одного знакомого, как я и предполагала.
— Я тебя дождусь, — сказала Оливия, и я поспешила выбраться из машины, чтобы не передумать.
Я долго размышляла над тем, как лучше приветствовать Итана. В церкви света было меньше. Я заметила брата прямо с порога. Он стоял в тени — в смокинге, такой искренний, а жаждущие его внимания гости выстроились в очередь. С виду совсем не нервничал. Человек, с которым он разговаривал, кивал, смеялся и снова кивал. Я прошла мимо них, скользнула на свободную скамью и приготовила добросердечную улыбку. Господь с иконостаса взирал на меня недоверчиво, как бы спрашивая: «Да неужели?»