Вокруг, там, куда не падал его взгляд, его ожидали люди, желавшие поговорить. Я уселась поудобнее. Придется подождать и мне.
Спустя полчаса и три выпитых бокала наконец-то подошла и моя очередь.
— Привет! — Итан расцеловал меня в обе щеки. — Ну как тебе?
— Очень интересно! — воскликнула я.
— А моя идея с домиками на деревьях?
— Она-то мне и понравилась больше всего!
— Ну-ну — ты даже не зашла!
Я посмотрела на него и рассмеялась. Он — тоже.
— Просто задержалась на работе. Не сомневаюсь — ты был великолепен! Ну, как у тебя дела? Как Ана?
— Ана не смогла прийти. К сожалению. Я рассчитывал, что она составит тебе компанию. Ана не очень хорошо себя чувствует. Думаю, что у нее тот недуг — ну, печаль, как у художников в девятнадцатом веке, ею еще страдал высший свет. Как там она называлась?
— Истерия?
— Нет, полегче.
— Хандра?
— Да, точно. В общем, ничего страшного — пройдет.
Ему приходилось делать усилие, чтобы не отрывать от меня взгляда: люди вокруг говорили о чем-то гораздо более значительном.
— Хочешь, я тебя с кем-нибудь познакомлю? Мне просто нужно тут покрутиться.
— У меня тоже есть еще дела, — соврала я. — Так что крутись на здоровье. Похоже, для тебя это важно.
— Будут события и поважнее, уверяю тебя. Договорим на улице, ладно?
На Пикадилли было по-прежнему людно. Бело-синие огни над дорогой, покупатели, увешанные бумажными пакетами. Морозно — в самый раз для снега. Парочки — он в смокинге, она в вечернем платье — ныряли в вестибюли гостиниц. В магазинах, в каждой витрине — милая сказка. Декабрьский Лондон. Я намеревалась купить что-нибудь дорогое и вернуться назад, в свой отель, через Мейфэр[12]. Мне нравилось разглядывать форму швейцаров и освещенные окна квартир над улицей. Итан помог мне надеть куртку. Моя рука все еще сжимала рекламный листок.
— А это… — начал уже было он.
— Картинку ты выбирал?
— Да. Не узнаешь? «Дети на берегу моря»?
— Нет.
— Хоаки́н Сорóлья-и-Басти́да[13]?
— Я все равно не знаю.
— Напомнила мне о тебе, — пояснил он. — О тебе и о Эви, наверное.
— И впечатляющая биография, кстати. Горжусь тобой. Даже если все это ты сам написал.
Он уже хотел вернуться в академию и приготовил свою фирменную — «я снова с вами» — улыбочку.
— Просто безобидная выдумка, — проговорил он. — Так ведь?
* * *
История рождения Итана стала частью семейного фольклора задолго до моего появления на свет. Из моей же вместо достойного продолжения вышло сплошное разочарование. Она окончилась банально: на больничной койке на свет появилась девочка. Так что Отец редко рассказывал о моем рождении.
Мать была на восьмом месяце и работала секретаршей в той же конторе, где Отец чинил электроприборы, в часе езды от Манчестера. На этом сроке Мать уже с трудом дотягивалась до пишущей машинки, а над ее походкой хохотали все остальные секретарши; Отец по три раза в день поднимался к ней из полуподвала, где располагался отдел технического обслуживания, — носил еду в контейнерах и делал массаж. В тот день она не чувствовала ничего такого, что предсказывало бы скорое рождение ребенка, за исключением странного дискомфорта и лишь предчувствия боли. Но вдруг — во́ды — в трусиках и на дешевом офисном кресле.