— А вот деньги — это уже интереснее. И, кстати, — откуда они взялись?
Такой оборот дела мне уже нравился. Когда я возвращалась в Лондон на поезде, Билл прислал мне документы по электронной почте и сразу же позвонил.
— Деньги — это дивиденды, полученные от акций одной технологической корпорации, которые ваш отец купил много лет назад, — сказал он. — Если бы он приобрел пару сотен этих акций, вы бы уже были миллионерами.
Наконец-то Отцу повезло, спустя столько лет. Вероятно, он объявил бы себя новым пророком.
— Первопроходцев убивают, — ответила я Биллу.
— Что?
— Ничего. Не обращайте внимания.
— Деньги, — сказала Далила. — Их нужно разделить поровну между всеми нами.
— Видишь ли… без денег дом не перестроить, и тогда он будет абсолютно бесполезен. Комитет должен видеть, что мы настроены серьезно и готовы вкладывать в него собственные средства.
— Я, может, и не против, хотя знаю: тебе так не кажется. Но… я теперь замужем, Лекс. Мой муж — хороший человек. Важный человек. Но ему нужны веские аргументы. А это — это важно для нас с тобой. Но не для него.
Итан видел статью о ее свадьбе на сайте The Telegraph. Муж Далилы был наследником владельцев «Пиццы Серата» — сети пиццерий, разрастающейся из Мейденхеда на север. Бракосочетание состоялось в пятницу, во второй половине дня, церемония прошла довольно скромно. Я знала о «Пицце Серата» то, что они спонсировали благотворительные организации, выступающие против абортов, и что пиццы у них были так себе.
Далила улеглась на кровать и прикрыла глаза рукой.
— Как же так случилось? — произнесла она. — Мы же были семьей. На Мур Вудс-роуд. Разве нет? Мать и Отец — они просто хотели защитить нас. А в итоге получилось, что семья распалась. Кто-то может научиться с этим жить, а кто-то — нет.
Нам принесли кофе. Другой официант в чистенькой хрустящей униформе. Гость из мира живых. Далила одарила его улыбкой.
— Вы спасли мне жизнь, — сказала она.
Кофе был обжигающе горячим. Мы посидели минутку, покачивая в руках чашки и сливочники. Волосы Далилы рассыпались, обрамляя лицо.
— Даже я противилась поначалу. Впервые в жизни — одна, неизвестно где и без семьи. Мать недосягаема, а уж что случилось с Отцом… у меня тоже были сомнения. Но меня ждал Господь.
Далила умела убеждать. Если долго ее слушать, можно увидеть, как она успешно убеждает саму себя.
— А зачем они тебе — деньги? — спросила я.
— Для Гэбриела, — ответила она. — С ним совсем беда.
— Где он?
— Не торопись. Не делай вид, что наконец-то начала переживать о нем. — Она прижала свой кофе к груди, как что-то такое, чем она не желает делиться, и сказала: — Он в клинике. Частной клинике. Он пришел ко мне — от отчаяния, я думаю. Знал, что я помогу. И сейчас ему лучше. У меня хватило денег на первый месяц или около того. Я бы ни за что не стала просить у тебя, Лекс. Но пойми: это для него. Если ты во что-то вмешиваешься, нужно нести за это ответственность.