— Не выходите за пределы лужайки, пожалуйста, — предупредила администратор.
Гэбриел фыркнул.
— А отсюда что, правда можно сбежать? — спросила я.
— Кажется, да, — ответил Гэбриел. — Ходят слухи, что лес полон тел, и все беглецы, видишь ли, бедные, заблудшие души; но я думаю, обычно они просто вызывают такси.
— Посидим?
— Нет. Лучше пройдемся.
— Один круг?
— Попробуем один.
Он почти полностью облысел. Участки, где волосы еще могли расти, были выбриты. Из одного кармана он вытащил темные очки, из другого — пластинку жвачки.
— Не смотри на меня, Лекс, — попросил он. — Это всё лекарства. Я весь разваливаюсь к чертям собачьим.
Интересно, когда на нем темные очки, чувствует ли он то же, что и я, — наивную уверенность, будто для всех остальных ты сразу становишься невидимкой? Свои я оставила в машине. Я хотела, чтобы он видел меня. По крайней мере, пока.
— Ты из-за свадьбы Итана приехала? — спросил он.
— Нет. Из-за Матери. До свадьбы еще несколько месяцев.
— Здорово, правда, что он так счастлив?
Гэбриел рассмеялся, но без особой радости. Это был самоуничижительный смех, и потому смеяться вместе с ним мне как-то не хотелось.
— К тебе еще кто-то приходил?
— Друг. Он часто приходит. И Далила тоже.
— Хорошо, что вы общаетесь.
— Мы то общались, то не общались все эти годы. Она делала все, чтобы я не сходил с пути истинного. А в эти несколько недель была так добра ко мне, Лекс. Даже когда я оказывался по уши в дерьме — она оставалась добра ко мне. Когда я попал в больницу, в настоящую больницу — не сюда — никому другому я не позвонил, только ей. Я весь был разобран на кусочки, а она и глазом не моргнула.
— Да. Чтобы удивить Далилу, нужно постараться.
— Ее муж иногда приезжал вместе с ней, но все время сидел в машине. Но это неважно. Ты знаешь, как он ее называет? Таракан. Последний, кто останется на Земле. — Гэбриел рассмеялся. — Она так мне об этом рассказывала, как будто это самый лучший в мире комплимент.
— Таракан, — повторила я.
— А ведь он прав — Далила переживет нас всех.
Мы остановились у первой же скамейки, и он сел на нее так, как это делают старики — проверяя, что сиденье под ним никуда не делось.
Когда я видела Гэбриела в последний раз, он был еще подростком, которого показывали по телевидению на фоне лондонских небоскребов.
Гэбриела ждала ранняя слава. Он был торжественно усыновлен достойными родителями, принят в их скромный дом, и у него появилась новая сестра. Этот «хеппи-энд» до сих пор болтается на YouTube в открытом доступе. А вот его показывают по BBC News — он поступает в среднюю школу; или вот — дает интервью в одном из эпизодов проекта «Я выжил»; а здесь он в студии телепрограммы «Дети в беде» — посредственный футболист поздравляет его с днем рождения и вручает подарок. Криво улыбаясь, Гэбриел входит в студии утренних телепередач. Иногда он герой длинных интервью на тему «прощай, анонимность», иногда — завалявшаяся диковинка, извлеченная на свет для такой передачи, как «Большие дебаты», тема которой — «Жестокое обращение с детьми: поговорим о расовых различиях?»