— И чего же ты хочешь? — недоверчиво спросил тот.
— Убей своих дружков — и будешь жить, — говорю я ему.
Кажется, во мне опять поднимает голову моё безумие. Просто секса, видимо, теперь мало, что бы его выплеснуть. Что ж, даже безумие, если его обуздать, можно направить на пользу делу. В моём случае это значит, на пользу Гранду. Я уже смирился с тем, что я стану чудовищем. Но даже став им, я буду чудовищем лишь против врагов.
Пленники что-то заговорили, но я, не прислушиваясь, обрушил на них свою Волю, и те затихли. Воцарилась тишина. Я и пленник смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. Против него я не использовал давления Воли. Мне было интересно, чем все закончится.
Мы не моргая, глядели друг другу в глаза, и не знаю, что он видел в моих, но я отчётливо видел, как жажда жизни и совесть. Какой бы ты ни был скотиной, но предать своих, и не просто предать, а убить… И тем более на глазах у сотен людей…
— Пошёл н***й, га***н, — сплюнул он мне под ноги.
Интересно, далеко ли он сумеет зайти?
— Ты у нас, оказывается, гордый, честный и смелый, да, чепушило? — насмешливо протянул я. — Тогда чуть накалим обстановку. Времени у нас мало, поэтому ускорим процесс выбора.
Я встаю и подхожу к ближайшему пленнику. Поднимаю ногу, и корчащийся на земле мужичок 40 уровня, начинает что-то умоляюще хрипеть. Но вот только поздно.
Опускаю изо всех сил ногу на руку несчастному. Раздается страшный, омерзительный треск, бедолага начинает выть и орать от боли.
— Вот так же я поступлю и с тобой. Перед этим, правда, переломаю схожим образом сперва ноги, а потом уже руки. Ну и голову — на десерт. Думаю, это будет похоже на то, как арбуз, упавший с большой высоты, лопается. Подумай ещё раз — ты точно отказываешься?
Он смотрит на меня, как кролик на удава. Я чувствую его ужас. Дело даже не в сломанной руке его товарища, нет. Дело в том, что до него дошло, что я не шучу.
— Я сделаю, — хрипло шепчет он.
— Громче, падаль! — требую я.
— Я сделаю, как ты сказал! — орёт он.
Он вскакивает на ноги, с ужасом глядя на меня, поднял дрожащую руку и прицелился в ближайшего к нам, воющего от боли в сломанной руке недобитка.
— Стой, — говорю я, вкладывая давление в свои слова. Он останавливается, недоуменно и испуганно глядя на меня. — Я пошутил.
Тот растерянно смотрит на меня, я же убираю всякое давление.
— Он собирался вас прикончить, что бы спасти свою шкуру. Убьёте его — отпущу вас, если убьёшь их — отпущу тебя. Можете начинать.
Не успел никто ничего сказать, как тот самый мужик с поломанной рукой бьёт с пола огненной стрелой. Несложное заклятие прожигает насквозь грудную клетку мужика. Сам раненный встаёт на ноги, перестав выть. Зло сощурившись, он спросил, глядя мне в глаза: