Вокруг было темно... совсем.
Джонни поморгал, и глаза постепенно привыкли к сумраку. Оказывается, он стоял на небольшой металлической платформе с ограждением – узкой металлической балкой на уровне пояса, единственной хлипкой преградой, за которой темнела пропасть. Качнись он чуть дальше вперед, когда ему было плохо, и...
Бросив взгляд в бездну, Джонни почувствовал, как сводит желудок. На сколько хватало взгляда, чернел лишь бездонный колодец. Не любил он высоту... никогда не любил. Случалось, конечно, работать на крышах, и тогда Джонни изо всех сил прятал страх, никогда не отпускавший, будто вечно живое чудовище из детских снов.
С платформы вниз убегала лесенка, теряясь в темноте. Джонни оглянулся на дверь, через которую впрыгнул из тоннеля. Еще можно уйти, бросить все и вернуться в грязную квартирку, пораскинуть мозгами, найти нормальную работу. Ему давно хотелось все бросить... Может, съездить домой и узнать, как там отец? В последнее время старик даже снился Джонни. Наверное, так и скучают по родным...
Джонни помотал головой, отгоняя нахлынувшие мысли. Нет уж. Работа как работа. Парень, который его сюда отправил, уверял, что заплатят хорошо, а делать почти ничего не придется. Джонни сплюнул горькую слюну в темный колодец и зашагал вниз по лестнице.
Казалось, ступенькам не будет конца.
Топая в одном кроссовке, он чувствовал себя идиотом. Босая нога промокла и замерзла. Джонни даже думать не хотел, во что вляпался по пути. Надо было, конечно, открыть ту металлическую дверь и поискать слетевший кроссовок, но он просто струсил. Не очень-то хотелось попасть под очередной поезд, ползая по рельсам в поисках дырявой обувки.
И Джонни шел: пятнадцать ступенек, маленькая площадка, поворот на сто восемьдесят градусов, и опять пятнадцать ступенек. Раз за разом. Жесткий поручень царапал ладонь, то и дело покачиваясь в местах, где перекладины сильно проржавели. Иногда Джонни слышал перестук колес – где-то над ним, неподалеку, проносились поезда, но вскоре и этот шум почти пропал.
Наконец-то, спустя минут двадцать – или все сорок? – Джонни дошел до дна колодца. Он запыхался, хотя шел размеренно, не торопясь. Запустил же он себя за последний год, нет слов. И курил одну за одной, и на спиртное налегал. А вот спорт совсем забросил, только и бегал от полиции, если приходилось, да лупил кого-нибудь, чтоб проучить, по приказу босса.
Джонни согнулся, уперся ладонями в колени и принялся глубоко дышать, приходя в себя. Сердце наконец перестало стучать, будто кувалда, и забилось более-менее ровно.