— Нам?.. — уточнил я.
— Ну вы же взяли меня в помощницы. Значит — нам.
Я медлил с ответом. Что–то в Инге меня настораживало. Её ум (а она определённо умна)? Настойчивость? Не по возрасту броская харизма? Я и сам не мог понять, но, наверное, всё вместе.
Тут её взгляд устремился куда–то вверх, за моё левое плечо:
— Надо же… — Инга привстала с кресла. — Вы её сами скопировали?
Я сначала не понял, куда она смотрит, но затем догадался, что на картину: та висела сзади меня. В общем–то ясно, почему Инга её заметила: в антураж офиса картина не вписывалась — слишком уж странная… На первый взгляд она простая — мужик с собакой на ночной улице, — но и улица, и мужик, и собака какие–то деформированные, будто состоят из фрагментов (словно картина была написана на стекле, а потом его разбили — и осколки кое–как склеили).
— Нет, не сам, — признался я. — Один мой клиент художник, а заодно игроман. В свой последний визит он достал из слотов картину и с какого–то перепугу решил украсить ею мой офис, — почему–то смутившись, я добавил: — А удалять её неудобно: он ведь часто тут бывает. Увидит, что картины нет… Зачем обижать человека?
— И клиента терять, — безжалостно добавила Инга.
— Не без этого, — признал я.
Инга кивнула и вдруг спросила:
— А художника случайно не Вячеславом зовут?
Я удивился:
— Откуда вы знаете?
— Он вообще–то знаменитость, — укоризненно сказала Инга. — Вячеслав Зотов, известный авангардист. Пишет в стиле кубофутуризма… видите, у него все объекты геометризированы?
— Чего?.. — тупо спросил я.
Инга вздохнула:
— Это такой метод живописи. Изобразительные формы упрощаются через выделение их геометрической структуры. Всё предстаёт как бы раздробленным на фрагменты.
— В разобранном виде, что ли?..
— Не совсем… Хотя некоторые говорят, что кубофутуристы изображают мир как раз таким — разобранным на куски.
Я неопределённо пожал плечами. Инга отвела наконец взгляд от картины и уточнила:
— Вам такое не нравится?
— Слишком надуманно, — честно ответил я. — По–моему, это псевдоинтеллектуальная чушь.
— А вот критики бы с вами не согласились, — ревностно заметила Инга.
— Они видят смыслы, которых нет, — беспощадно парировал я. — Сами их придумывают, а потом хвалят художника.
— А в жизни разве не так? — туманно спросила Инга. — Мы сами придумываем свои смыслы. А кто не умеет, тому грош цена.
Я не нашёл, что на это ответить, — да и чёрт её знает, что она имела в виду…
И тут меня словно облили водой.
Я чуть не вскочил с кресла. Думаю, мой рот открылся, а глаза стали больше стандартных размеров (раза эдак в полтора).