Вот только в жизнь их уже было не воплотить — потому что те мечты погребены с её телом.
От этой мысли я вздрогнул.
— Ну а вы? — спросила Кэсс. — Почему вы стали ментором?
Я неопределённо пожал плечами. Кэсс начала допытываться — больше в шутку, чем всерьёз:
— У вас же была другая работа? Где? Ну скажите — чего вам стоит!..
— В отделе по контролю за оборотом наркотиков, — сказал я.
Кэсс переменилась в лице. Я ответил на её немой вопрос:
— Меня обвинили в краже наркотического вещества из вещдоков. Дело даже дошло до суда.
У Кэсс в прямом смысле отвисла челюсть. Я спокойно добавил:
— Тот наркотик был изъят в рамках одного уголовного дела. Его послали на экспертизу. А по её окончании таблетки вернулись в отдел и пропали.
— Но ведь их взяли не вы?.. — растерянно спросила Кэсс.
Я посмотрел ей в глаза:
— А если я?
Нас накрыла тишина, нарушаемая перестуком колёс. Кэсс глядела на меня, я — на неё. За широким окном мелькали деревья.
— Это были таблетки опикрафола, — сказал я. — Смесь опиоидного анальгетика с веществом, изобретённым лет десять назад. Даже по отдельности они опасны, а уж в составе одного препарата…
— Я знаю, — проронила Кэсс — и поспешила добавить: — Не в том смысле, что я баловалась наркотой — просто многие об этом болтают. Доза в пять миллиграмм поможет забыть, что ты попал в ВИРТУС.
— Если употребить её незадолго до подключения, — уточнил я. — Когнитивные функции нарушатся, нервная система пойдёт вразнос, но восторг обеспечен: ты теперь принц, герцог, маг… даже если твой аватар — жалкий раб. После опикрафола можно ощутить себя бабочкой, находясь в теле гнома.
Кэсс ошеломлённо молчала, но затем всё–таки решилась спросить:
— Так вы их и правда взяли?.. Те таблетки?..
Я кивнул.
В глазах Кэсс был шок — услышанное противоречило мнению, которое она обо мне сложила. Вздохнув, я нехотя добавил:
— Если вам это важно, то таблетки мне нужны были не для продажи. И уж точно не затем, чтобы словить кайф.
— Тогда зачем?.. — спросила Кэсс. Спросила так, будто это и впрямь для неё имело значение.
Я медлил с ответом: слишком долго я избегал этой темы… Даже в мыслях, с самим собой. Обходил её, как провод, оборванный ветром.
Дать ответ на вопрос Кэсс — значит, наступить на провод. И удар будет сильнее, чем удар током: ведь придётся рассказать, как умер мой сын.
— Пойду прогуляюсь, — я встал с кресла. — Посмотрю, чем богат вагон–ресторан.
Озадаченная Кэсс осталась в купе, а я вышел за дверь с единственной мыслью: зачем я с ней об этом заговорил? Зачем завёл речь о том, что причиняет мне боль?
И почему — именно с ней?..