Вель рассмеялся и, вновь посмотрев на Мирославу, предложил:
– Идёмте с нами праздновать? Моя сестра тоже птиц напекла.
– Идём! – радостно согласилась Марфа.
Вель повёл девушек в сторону молодых людей, которые собрались у поленницы[11] на другой стороне улицы. Последние лучи заходящего солнца золотили призрачные верхушки берёз, крыши деревенских домов, теряясь в сизых вечерних тенях. Празднующие смеялись и пели песни, но лёгкий весенний ветерок был по-зимнему свеж. Мирослава невольно нахмурилась: будто бы Матушка-Природа весне была не рада.
– Моя сестра, Святослава, – представил Вель черноволосую девушку Забаве, Марфе и Мирославе, когда подруги подошли к собравшимся у поленницы, – Лад, – Вель указал на кучерявого юношу, и тот легонько поклонился. Вместе с Ладом пришли на праздник рыжеволосая Лучезара с младшим братом Богданом, таким же рыжим, как и сестра, и высокий статный Всеволод, который, как показалось Мирославе, был старше всех.
– Пойдёмте на деревенскую площадь, – предложила Святослава, протягивая подошедшим девушкам коробок со своими птичками. Подруги вежливо взяли печенье и угостили своим. – В этом году, говорят, двенадцать золотых костров разведут, вокруг центрального, с небесным пламенем!
– Диво-то какое будет! – обрадовалась Марфа и, осмотрев себя, обеспокоенно сказала: – Главное, юбку маменькиного сарафана не опалить. А то ведь ругать будет, храни меня Сварог!
– Главное самой не опалиться, – заметила Лучезара, и Лад кивнул.
– Да разве когда опаливались? – удивилась Марфа, и молодые люди пошли по улице.
– Опаливались, – ответил Всеволод. – Ты забыла, как в том году пламя взметнулось, когда Марья прыгала? От де́вицы только черевички остались.
– Тоже мне басни травишь! – покачал головой Лад. – Не было такого. Марья сама в огонь шагнула – ум её давно у Сварога был!
– Да, Марья странная была, всё о русалках да о леших толковала, – согласилась Лучезара. – Но где это видано, чтобы сам человек в огонь ступал? Прав Всеволод – пламя разбушевалось да спалило её.
– Наверное, ветер сильный подул, – предположила Святослава. – Вот и взметнулось пламя.
– Да никогда прежде Стрибог так не поступал! – отрицательно покачал головой Лад. – То Марья сама в огонь шагнула. Ведь все знают, что она Ивана любила, а он за Яролику посватался.
– Конечно, – кивнула Забава, – разве нужна Ивану юродивая, что в русалок верит и с водой беседы ведёт? Марья одинокая была, даже дома не жаловали, вот она и наложила на себя руки.
– Наверное, так Боги на Марью свой взор обратили, – пожал плечами юный Богдан. – Пожалели деву.