– Вот теперь и тепло придёт к нам! – рассмеялась Святослава и, подведя Веля и Мирославу к небесному костру, сняла с волос Мирославы ленту и обвязала ею руки своего брата и его наречённой. Позади Веля встал Всеволод, а позади Мирославы – Святослава, которая громко запела:
Как весну мы звати
Да тепло встречати!
Вот, молодые, смотрите
Да Богов не гневите!
Путь ваша лента сгорит в огне,
Пусть Свет поёт о Весне!
Всеволод пропел следом:
Пусть огонь с вас снимет путы,
Пусть зима отступит!
Пусть не будет в мире смуты,
Пусть тепло прибудет!
Ярило и Яра!
Путь ваша лента сгорит в огне,
Пусть Свет поёт о Весне!
Вель и Мирослава опустили руки в огонь-Сварожич, и лента, соединяющая их ладони, распалась сияющими искрами. Люди заулюлюкали, и огромный хоровод двинулся по кругу.
– Жарко! – крикнула Святослава, и остальные её поддержали.
Вель крепко держал Мирославу за руку, Мирослава хотела освободиться, но не вышло: Песнь обняла её руками Веля и поцеловала.
– Светает. Пора тебе спеть о Весне всему Свету, – прошептал Вель. Он мягко отстранился и отошёл назад, оставив Мирославу одну на вершине холма.
Мирослава оглянулась: люди, взявшись за руки, ждали её Песни. Горизонт алел над лесом, предвещая скорый восход. Серпы румяной Дивии и бледноликой Луны сделались едва заметными на фиолетово-голубом небе. В небе, в котором звучала Песнь Весны.
И Мирослава запела, и хоровод двинулся по кругу.
Птицы серебряные да золотые,
Летите к нам из южных краёв!
Птицы из Ирия, птицы иные,
Пойте громче соловьёв!
Птицы серебряные да золотые,
Пойте Весне свою вечную песню!
Птицы из Ирия, птицы иные,
Пусть тепло с Весною воскреснет!
Пусть на ваших солнечных крыльях
Отблески душ, живущих в раю,
Нам освещают дорогу всесильно,
Пусть среди тьмы укажут тропу!
Птицы серебряные да золотые,
Летите к нам из южных краёв!
Птицы из Ирия, птицы иные,
Пойте громче соловьёв!
Пусть ваши тёплые песни
Растопят лёд и тоску,
Пусть Весна воскреснет,
Пусть будет лето в Свету́!
Птицы серебряные да золотые,
Летите к нам из южных краёв!
Птицы из Ирия, птицы иные,
Пойте громче соловьёв!
Когда заря разгорелась, озарив небосвод алым, сквозь серебряный узор слов Песни Мирослава увидела стольный град. Белокаменные стены столицы сверкали на свету, только странно сверкали. Будто не камень отражал полуденное солнце, а настоящий лёд. Весь Солнцеград был скован льдом, и даже монументальные врата навеки запечатал лютый мороз. «Вот почему этой весной будто зиму закликали», – сквозь морок подумала Мирослава.
Серебряные Слова Песни растаяли с первым солнечным лучом, и Мирославе открылся Царский Терем. На троне Теремного Дворца восседал иссохший человек. Нет, правитель Сваргореи не был человеком. Тёмный бессмертный дух, пленённый Мором, одиноко чах над златом на престоле погибшей от ветра Неяви страны. Кощей медленно поднял голову и чёрными запавшими глазами посмотрел на Мирославу. Его ледяной взор пронзил, будто меч, и Хороводница, схватившись за сердце, упала.