– Извини, что так вышло. – Сейчас я говорил искренне. Действительно, неудобно с Антоном получилось. – Может, удастся дело мне передать? Кто накосячил, тот пусть и разгребает, – предложил я вариант.
– Если бы, – печально вздохнул Сорокин, – тебя теперь к этому делу на пушечный выстрел не подпустят.
Вздохнув, я занялся первым блюдом – борщом.
– А тебе вообще как в голову пришло залог применить? – подключился к разговору Денис.
– В УПК такая мера пресечения указана, – сказал я чистую правду.
– Журбина говорит, что велела тебе заключить Калугина под стражу, – отозвалась Ксения.
– Нет, дело было не совсем так. – Я помотал из стороны в сторону ложкой. – Журбина сказала, что залог невозможен. Это-то меня и подстегнуло. Решил проверить на практике ее утверждение.
– Проверил, – усмехнулся Войченко, но Ирочка его тихий смешок заглушила.
– Как я хочу быть следователем! – восторженно вскрикнула она. – Я тоже все буду подвергать сомнению! – торжественно пообещала она. – В этом ведь и заключается работа следователя? Правда? – Девушка, требуя подтверждения своим словам, переводила взгляд с одного из нас на другого.
Высказался самый авторитетный.
– Слова начальства подвергать сомнению я бы не советовал, – веско заявил Сорокин.
– Думаешь, Альберта накажут? – затаив дыхание, спросила Ксюша. Все-таки волнуется она за меня.
– Да черт его знает, – отозвался Антон и стал размышлять вслух: – За залог точно нет. Альберт же не нарушил закон, применив его. В УПК такая мера пресечения указана, также есть санкция прокурора и определение суда. Так что с этой стороны к нему не подкопаться. Но начальству действия молодого следователя явно не понравились. Вон даже из областного примчались с грозными речами. Значит, попытаются нашего Альберта приструнить, заставить выкинуть из головы глупости вроде того, что следователь процессуально-независимое лицо, будут его учить работать с оглядкой на их мнение.
– Попал ты, Альберт, – сделал вывод Денис.
– Но так нечестно, – всхлипнула Ирочка.
– А где вообще есть это «честно»? – философски заметила Ксения, смотря куда-то в потолок.
Я пережевывал куриный шницель, поэтому в обсуждении не участвовал.
– А ты чего молчишь? – заметил мое выпадение из беседы Войченко.
– Я ем, – ответил я, запив мясо компотом.
– Да ему вообще, похоже, наплевать, – грубо заявила Ксения и отчего-то на меня обиделась. – Мы за него переживаем, а ему хоть бы хны. – Она в раздражении бросила вилку на пустую тарелку. – Непробиваемый он какой-то.
– А чего мне дергаться? – пришлось ответить на обвинения. – Определение суда никто обжаловать не будет. И прокурор и Калугин с ним согласны. Наказать меня за избрание оговоренной законом меры пресечения, как сказал Антон, тоже невозможно. А недовольство начальства я как-нибудь переживу.