Студенты тихо переговаривались, боясь потревожить находящихся за закрытыми дверями членов экзаменационной комиссии. Кое-кто с бледным видом, беззвучно шевеля губами или в неполный голос, повторял защитное слово. Стоящие возле открытых нараспашку окон молодые люди нервно курили. Увидел я и Лену, что-то рассказывающую обступившим ее девушкам. Поблизости топтался Алексей в ожидании знаков внимания со стороны своей зазнобы, ловя каждый ее жест и каждое слово.
Особняком, застыв чуть ли не по стойке «смирно», держалась Лебедева, осваивая амплуа злодейки-разлучницы. Студенты время от времени бросали на нее взгляды, кто заинтересованные, кто неприязненные.
Как только сокурсники меня увидели, тех же самых взглядов удостоился и я. Но в зоне отчуждения, в отличие от Татьяны, я не оказался. То ли сработала мужская солидарность, то ли любопытство, то ли еще какой фактор, но студенты мужского пола потянулись ко мне с приветствиями.
Возникший гомон оборвал скрип открывающейся двухстворчатой двери, ведущей в заветную аудиторию.
В проеме остановилась неопределенного возраста женщина в таком же сером и унылом, как и ее внешность, костюме.
Перед собой она держала тетрадный лист.
– Здраствуйте, товарищи студенты, – поприветствовала она нас поставленным голосом.
Мы синхронно отозвались.
Мазнув всех строгим взглядом, она уперла его в лист бумаги и начала называть фамилии:
– Бондаренко!
– Здесь!
– Голдобина!
– Я!
– Жарков!
– Здесь, – отозвался Леха.
И так еще четырнадцать фамилий.
Я ожидаемо оказался в конце списка. После того как я отметился, секретарь приемной комиссии сместила внимание с листа на меня. В ее глазах я разглядел смесь неприязни и предвкушения.
– Чапыра, с вас и начнем, – сказала она как отрезала. И мне пришлось войти следом за ней.
«Главное – излучать уверенность и не волноваться», – напомнил я себе.
Дверь со скрипом за мной закрылась, и я оказался под прицелом еще пяти пар глаз.
В одном, вернее, одной из членов комиссии я узнал вчерашнюю даму из магазина, что поделилась со мной авоськой. С ней я поздоровался отдельно и даже позволил себе намек на улыбку, который она тут же отзеркалила.
Второй женщиной в комиссии оказалась копия секретаря – тот же непрезентабельный внешний вид и схожее выражение лица. Только в волосах побольше седины.
Остальные члены комиссии – мужчины. Они среагировали на меня менее эмоционально, а сидевший ближе всех к окну вообще не проявил ко мне интереса. Этим он мне больше всех и понравился.
– Смотрю, вы наконец-то привели себя в порядок, – произнес самый молодой из мужчин, припустив в голос ехидства.