– Плюс приговор, – дополнил я то, что она забыла в него включить.
– Итого полторы тысячи, – как-то странно подсчитала она.
– Хорошо, только ради ваших красивых ног, то есть глаз, я согласен снизить сумму до четырех тысяч. – В торге всегда приходится уступать. Упрешься, и сделка сорвется.
– Альберт Анатольевич, это несерьезно. – Ольга подняла глаза к небу. Глубоко вздохнула, а когда вернула взгляд на землю, то застала меня за разглядыванием своей груди.
– У меня только две тысячи, и давайте закончим на этом, – произнесла она, сделав еще один полный вдох.
– Пять минут назад у вас была только одна тысяча, – заметил я и, взглянув на часы, продолжил: – У нас как раз еще есть пять минут.
– Две с половиной – ни вам, ни мне, – сделала она новое предложение.
Я демонстративно посмотрел на часы.
– Но нельзя же быть таким упертым! – воскликнула она.
– Хорошо, две с половиной, – уступил я, потому что Зудилина начала нервничать. А отец меня учил, что у человека о тебе должны остаться светлые воспоминания.
Ольга устало улыбнулась.
– Я отдам их вам после того, как вы сделаете, что обещали, – выдвинула она требование, прижав к себе портфель еще крепче.
– А купюры у вас какие? – уточнил я, прежде чем спорить.
– Сторублевые, а что? – удивилась она вопросу.
– Если бы четвертные, то пришлось бы вам мне еще портфель дарить, бонусом, – объяснил я ей расклад.
– Нет. Портфель я не отдам. – Кончики ее пальцев от усердия покраснели.
– Не бойтесь, теперь не отберу, – успокоил ее я и тут же предельно жестко добавил: – Утром деньги – вечером стулья.
Зудилина пробуравила меня взглядом, но послушно полезла в портфель, загородив мне обзор клапаном.
Деловито пересчитав купюры, я засунул их в трусы, прижав резинкой.
Зудилина при этом деликатно отвернулась.
Двадцать шестой кабинет нашелся на первом этаже почти в самом конце коридора. Никакой таблички, кроме номера, он не имел.
Я открыл дверь, пропуская даму. Мы почти синхронно поздоровались с сидящим за одним из столов среднего возраста мужчиной с лейтенантскими погонами на серой форменной рубашке, отвлекая того от заполнения бумаг.
– Здравствуйте, – вопросительно уставился он на нас.
– Чапыра, – представился я. – Меня в двадцать шестой кабинет на десять часов вызывали.
– Да, да, есть такой, – начал он копаться в лежащих на столе документах, – необычная у вас фамилия, поэтому и запомнил. Вот, нашел.
Он положил перед собой скрепленные скрепкой несколько исписанных листов. Удалось разглядеть схему и протокол, что составлял гаишник.
– А вы кто? – спросил он мою спутницу.