– Нельзя себя распалять, никак нельзя, – успокаивал сам себя Алексей. – Нельзя давать выход ярости и гневу. Голова всегда должна оставаться холодной. В подчинении у меня столько солдат состоит. Нужно как-то научиться контролировать себя, набраться выдержки и уже тогда разить врага со всей концентрацией всех сил и в нужный момент!
Егоров задумавшись, проходил мимо одного из пустырей, на нём сейчас, как видно, проходило какое-то общее дело у одной из пехотных частей. Громко бил барабан, слышались какие-то хлёсткие удары и чьи-то крики. Алексей присмотрелся. Он уже давно разбирался в форме и в принадлежности частей, вот и тут разглядел две шеренги мушкетёрской роты пехотного полка, стоявшие друг напротив друга. В руках у рядовых были длинные гибкие прутья, и они с силой наносили удары по спине того солдата, которого волокли вдоль строя привязанным к фузеям два дюжих капрала. Впереди процессии вышагивал барабанщик, отбивающий ритм: «Бом! Бом! Бом!» И под этот-то ритм и хлестали сейчас по спине того солдатика его сослуживцы. А позади шёл красномордый подпоручик и визгливо орал:
– Сильнее, сильнее хлещите, сволочи, этого мерзавца! Кто хочет тоже сквозь строй пройти?! Я сейчас это мигом вам устрою, орясины бестолковые!
«Опять в Выборском полку у Думашева солдат порют», – подумал Лёшка и присмотрелся к солдатику, которого как раз развернули в его сторону. Что-то было знакомое в его лице и этих огненно-рыжих волосах. Что-то из той далёкой до армейской ещё жизни.
Алексей подошёл к строю и вгляделся в лицо снимаемого с ружей солдатика. Тому, как видно, было сейчас очень больно. Вся его спина сейчас представляла из себя кровавую кашу, но ни один стон не вырвался из его уст. Крупный выдающийся вперёд подбородок был крепко сжат, а глаза были в полу прищуре. Солдат стоял на своих двоих, и его шатало из стороны в сторону. Было видно, как тяжело ему приходится стоять, но он всё же держался.
– Мало, как видно, тебе дали, Васька! В следующий раз десять раз по всей роте пройдёшь! – проорал пехотный подпоручик.
«Васька! Точно, да это же Васька Рыжий из соседней к Егорьевскому Татьяновки. Тот, что был бит, когда-то у помещика Горюнова за свой строптивый нрав. А всё потому как жена при родах, Февронья, вроде бы её звали, померла, а он оттого в тоску впал», – вдруг отчётливо вспомнил Лёшка.
– За что бит солдат этот, господин подпоручик? – спросил Алексей у наблюдавшего уже за ним со стороны пехотным офицером.
Тот приблизился и оценивающе разглядывал его с боку.
– А вам-то, что с того, господин егерский офицер, вы чай не с нашего полка вовсе будете, чтобы этим интересоваться, – и пехотинец дерзко сплюнул себе под ноги.