Лёшка совсем оторопел от такой арифметики. Ответ тут был, разумеется, очевиден:
– Ну, конечно же, русских солдат, вашвысокоблагородие!
И всё равно просто так вот сдаваться перед этой железной логикой барона ему как-то не хотелось.
– Но ведь мы бы разметали все эти команды турок в абордаже на раз?! И эти важные документы бы при этом вовсе бы не пострадали?!
– А ты уверен на сто процентов, что это не была хитрая ловушка, а, Егоров? – пристально глядя ему в глаза, тихо проговорил барон. – Может быть, ты забыл, что у нас уже почти год сливаются важнейшие боевые планы на уровне штаба армии? И уже несколько приличных по количеству людей отрядов попали в хитро расставленные ловушки и были полностью до самого последнего солдата вырезаны оповещённым заранее врагом. Ты же и сам играл против этого неизвестного шпиона на том недавнем февральском выходе? Ну же, думай, егерь, думай! Любая мелочь или недоразумение могут быть опасны в таком деле. Шальное ядро, уголёк или загоревшийся фитиль какой совершенно случайно упадёт в крюйт-камеру, и всех тогда разметает взрывом, а с моего трупа враги снимут эти бумаги. Да хоть что может произойти во время пути. Любые случайности лучше совсем исключить в таком серьёзном деле.
Алексей стоял и анализировал только что им услышанное. Да опять был прав барон, а он снова вёл себя как какой-то мальчишка. Неспроста всё-таки взял их с собой «картограф», ох и неспроста. И он покачал в согласии головой:
– Вы правы, господин подполковник, я просто не догадывался о такой важной детали дела, как эти ваши документы.
– Ну, теперь тебе о такой детали уже известно. С этой секунды бери всё под свой полный контроль. Эти документы достаться врагу не должны, – и барон серьёзно взглянул Лёшке в глаза. – И думай, прапорщик, думай, наблюдай, и всё время думай. Тебе ведь для этого голова нужна, а не только для того, чтобы на ней егерский картуз носить или прелестным юным девицам нравиться, – и Генрих опять улыбнулся.
Дальнейший путь по реке проходил достаточно спокойно, пару раз выныривали из-за покрытых камышовыми зарослями островов челны и малые суда турок. Получали дальние залпы орудий и штуцеров и откатывались обратно. Галиоты по речным меркам были судами большими и хорошо вооружёнными, а рисковать, наскакивая сломя голову, как это порой делали те же запорожцы, османы очень не любили. Возле каюты барона теперь стоял круглосуточный парный пост, на стоянках и вовсе его брали в охранную «коробочку» две егерские тройки. Генрих Фридрихович, похоже, уже и сам был не рад такому вниманию, но делать уже было нечего, сам виноват, не нужно было накручивать ранее Егорова.