И совсем ни за грош пропадал.
Комсомолец не курит,
Комсомолец не пьет…
Комсомолец не курит,
Комсомолец не пьет…
Комсомолец не курит,
Комсомолец не пьет…
Комсомолец, в натуре,
Здоровым помрет!
У батьки с непривычки зазвенело в ушах. Он не расслышал, что сказал ему бармен, подавший заказанные напитки. По губам прочитал: «Ваш ерш», — и, взяв стакан, сделал большой глоток.
— Блин, это че за фигня! — вознегодовал он, сплевывая на пол. — Эй, братец! Ты чего сюда намешал?!
Презрительно скривившись, бармен ткнул грязным корявым пальцем в прейскурант. «Ерш термоядерный», — прочитал атаман, — «1/3 пива, 1/3 ацетона, 1/3 метанола, 1/3 кошачьей мочи. 0,250 л. Цена 25=60».
— Тьфу ты, гадость какая! — выругался Чопик и, повернувшись к топтавшемуся рядом Саньку, приказал: — Ящик водяры, быстро!
Расталкивая танцующих локтями, порученец поплыл к выходу.
На сцене Свин завопил пуще прежнего:
А теперь я не пью, не курю,
Не ханыжу я и не хандрю.
Строю я развитой коммунизм,
Охренительный спиртпофигизм.
Сразу денежки вдруг завелись,
Стало все у меня зашибись.
Эх, родимый ты мой комсомол!
Хорошо, что тебя я нашел!
Комсомолец не курит,
Комсомолец не пьет…
— А ниче тут, прикольно! — выдал вернувшийся с водкой Санек, разливая по стаканам сорокаградусное пойло.
— Нормуль! — согласился командир. — Только шумно больно и дерьмом воняет. А так, жить можно. Ну, за анархию!
— За анархию! — выпалили дружно ординарец с водилой, поднимая полные стаканы…
Веселая карнавальная канитель закружила усталых анархистов в бурном водовороте самых невероятных развлечений и удовольствий. Всю ночь они приобщались к неформальной панковской культуре. Калян пил горькую и, спустив штаны, отплясывал на подиуме зажигательную рок-ламбаду, срывая бурные аплодисменты восхищенных зрителей.
Пьяный в дрова Санек бил все рекорды сексуальности, вытворяя самые невероятные фокусы с участницами ночного порношоу. А страдавший уже вторую неделю от расстройства желудка Жирабас выиграл сразу в трех номинациях: на самую громкую отрыжку, на самый едкий пердеж и на самый зловонный стул, получив в качестве поощрительного приза десять доз героина и канистру «Термоядерного ерша».
К утру новичков считали в доску своими, и разговор шел уже о возможном их посвящении в панки. Но все испортил неожиданно вмешавшийся в нормальное течение событий Чопик.
Всю ночь он просидел за стойкой бара, уничтожая бутылку за бутылкой общаковские запасы эксовской водки, шмаляя без меры обменянные на эту же водку косяки и с сурьезным выражением лица гоняя о смыслах.
Неизвестно, до чего он додумался, но в седьмом часу утра, разделавшись с водкой и шмалью, он вылез на сцену в бушлате нараспашку, в заломленной набок бескозырке и, вырвав из рук зазевавшегося диджея микрофон, закричал в напрочь обкуренный, оглохший от децибелл, забитый до отказа смердящим человеческим шлаком зал: