Сам Сергей не любил вспоминать об этом периоде своей жизни, но знающие люди рассказывали, что в бытность свою летчиком будущий политрук прославился веселыми самоволками, когда он с друзьями по нескольку раз на неделе летал на своем истребителе из-под Мосхвы в Сочи пить тамошний дешевый коньяк и кутить с обожавшими его за мужественную красоту и обходительность местными проститутками. Поговаривали также, что в конце концов он пропил мотор со своего самолета. Боясь наказания, Колесов ловко скрыл этот факт от начальства: прикрепил крылья к фюзеляжу при помощи брезентовых ремней и размахивал ими во время полета, как птица, просовывая руки в специальные скобы, приваренные к нижней поверхности крыльев. При этом из-за поломки шасси ему приходилось набирать взлетную скорость и тормозить машину во время посадки ногами — благо они у него были достаточно натренированы со времен знакомства с велодрезиной. Однако ослабленный хроническим запоем организм не выдержал таких сверхзвуковых нагрузок, и заболевшего подагрой летуна списали в пехоту.
Пройдя недельные курсы Спиртпросвета, он прибыл в Бородянск, где в звании политрука принял активное участие в создании 1-го спиртолитического полка. Теперь в неполные двадцать пять лет ему пришлось нежданно-негаданно встать во главе этого полка и взять на себя ответственность за жизни вверенных его командирскому попечению людей. Рядом с ним все эти дни находились его новые друзья: назначенный командиром орудийного расчета Ермаков со своими вечно пьяными подручными.
После знакомства с Серегой в их жизни произошла крутая перемена. Воодушевленные пламенными речами политрука, они всерьез увлеклись идеями спиртолитизма, классовой борьбы и всемирного братства всех спивающихся, вступили в СПХП и записались добровольцами в ряды народной спиртармии, решительно раз и навсегда порвав со своим анархическим прошлым.
В первых же боях они проявили себя как бесстрашные борцы за пьяное народное счастье. Чопик выбросил хранившийся у него еще с Якутии маленький томик стоических изречений Эпиктета и не расставался теперь с «Программой СПХП», зубрил ее наизусть и не переставая повторял при каждом удобном случае, что «эта вещь посильнее “Фауста” Гете», а генсек ЦК СПХП Губанов — великий человек и скоро повсеместно наступит торжество пьяного беспредела и оппортунистического счастья всего человечества.
Убедившись в высокой революционной сознательности бывшего атамана и его команды, испытав их в бою и перепив с ними не одну сотню литров спирта, Колесов накрепко сдружился со своими, как он их ласково называл, крестниками, и, проникшись к ним особым доверием, поручал им выполнение самых сложных и ответственных спецзаданий.