- Восемь, - вдруг произнесла Илана, продолжающая за мной наблюдать.
- Чего восемь? - глупо переспросил я.
- Лет, - ответила та, - не три, а восемь. После обучения еще обязательный пятилетний контракт отслужить придется в войсках. - И я понял, что последние фразы произнес вслух.
- Восемь лет?! - практически завопил я, - да за убийство меньше дают.
Посмотрел в удивленно-озадаченные глаза Семёновой и, стушевавшись, буркнул, - Шутка.
Но эта мысль, что я сам добровольно сам себя отправил в заключение, все никак меня не отпускала. Но ладно, вся эта дрессура, но как я три года буду терпеть измывания надо мной этой начальницы кафедры тактики?! Она же мне весь мозг проест.
- Кстати, - задумчиво произнес я, - забыл сказать, я же Марину встретил.
- Где, когда? - встрепенулась Илана.
- Да в академии. Она, оказывается, наш преподаватель по практике и куратор моего взвода.
- Лихо, - Семёнова, чему-то усмехнулась, - и как только узнала?
- Про меня? - уточнил я, - думаешь, это не случайное совпадение?
- Уверена, что нет, - девушка пристально взглянула мне в глаза, - по твою душу она там, по твою. А ты и рад…
- Конечно рад, - ответил я широко улыбнувшись.
- Мда… А ты не гинайкоман, случаем?
- Кто?
- Ну это мужчина с постоянной потребностью частых случайных половых связей.
- А, нимфоман, что-ли, - я махнул рукой, успокаивая девушку, - не, я не такой, мне случайные не нужны. - А затем добавил, чуть прищурившись, - Правда насчет часто, они не так уж и не правы...
Узел на поясе распустился и халат легко и непринужденно соскользнул с тела на пол. От вечернего секса меня не могла отвратить даже задрочка в академии. Только не от него.
***
Проживали остальные курсаты академии почти в классическом общежитие, с поправкой на то, что в фойе сидел не старенький усатый, вечно брюжжащий вахтер, а суровая прапорка в форме, при оружии и полномочиях. А комендатой и вовсе была целая майора с пудовыми кулачищами и хваткой добермана-пинчера.
Время подходило к отбою, и последние запоздалые курсаты бегом, оскальзываясь на мокрой от прошедшего дождя брусчатке, добирались до готовой закрыться ровно в двадцать два ноль ноль, общаги. Прапорка была непреклонна, кто не успевала ко времени, оставалась за порогом, а на утро имела серьезную беседу сначала с комендой, слывшей абсолютной беспощадностью к проштрафившимся, а затем и с начальницей родного факультета. И если на третьем курсе такой залет чем-то слишком из ряда вон не считался, кто до третьего добрался, тот уже был практически официрой и некоторые вольности им прощались, то, первый курс был курсом на вылет и лажать на нем настоятельно не рекомендовалось.