Полковница кивнула вновь.
И, наконец, третье… - Седова задумалась, - ладно, с третьим потом определимся. А пока иди проведи беседу с преподавалами, стресс, ни стресс, а готовы должны быть.
***
В свой первый день, невольно чеканя шаг по брусчатке, я шел к училищу чувствуя небывалый душевный подъем. Мимо замирающих на месте женщин, провожающих меня долгими взглядами, мимо начинающих шептаться мужчин, к центральному входу главного корпуса училища выходящего фасадом на Арсенальную набережную.
Слева от входа, у флагштоков с государственным и флагами родов войск стоял угловатый, чуть наклонившийся вперед массивный мобильный доспех, чем-то внешне напоминавший тяжелые советские танки конца второй мировой войны, с такой же толстой, ноздреватой, с крупными сварными швами, броней, коренастый, грозный, буквально заставлявший трепетать.
Остановившись перед ним, на мгновенье, я задрал голову, разглядывая воздетые в небо стволы пушек, цепляя взглядом закрашенные но никуда не исчезнувшие каверны и вмятины от попаданий. Поискав глазами табличку, внезапно увидел её на невысоком постаменте у массивных ног:
“ Мобильный доспех МД-34М установлен в честь 30-ти летия ПОБЕДЫ в Отечественной войне 1940-1943 гг.”
А ниже еще одна надпись, мельче. Опустившись перед постаментом на колено, я прочитал:
“В составе 3-го учебного полка сформированного из курсат Высшего военного Екатериненского училища в 1940 году, мобильный доспех участвовал в боях против армии Европейской коалиции, пройдя боевой путь от берегов Невы до Елисейских полей, где участвовал в штурме Парижа”.
“Отечественная война…” - сходу вот так на ум приходила только война 1812-го года с Наполеоном. Именно она в моей истории так называлась. Бородино, Денис Давыдов, Кутузов и Багратион, Толстой еще, с его “Война и Мир”, - вот, в общем-то и все ассоциации. Но года… Это что, здесь ни войны с Наполеоном ни Первой мировой не было?
Впрочем, какой Наполеон, скорее Наполеона какая-нибудь, могла быть. Но, видимо, не случилось.
Размышления мои прервал неожиданный окрик сзади:
- Курсата!
Поднявшись с колена, я обернулся и увидел в нескольких метрах от себя крепко сбитую майору в таком же как у меня мундире, только с погонами на плечах, в отличии от моих курсантских нашивок на стоячем воротнике.
Её брови взлетели, в легком удивлении, стоило увидеть моё лицо, но только на секунду, а затем вновь взгляд из под короткого козырька фуражки, стал холодным и требовательным.
По какому-то наитию, я вскинул ладонь к виску и представился, - Курсата Иванов, госпожа майора.