Он выстрелил трижды, и дважды попал, а потом Кристоф размазался в воздухе, ускоряясь, словно никакие законы физики ему и не писаны, и Савельев обнаружил, что тонкое чёрное щупальце, прочное, как стальной канат, обвило его дробовик и выхватило у него из рук.
— К хренам, — сказал Савельев, дергая из кобуры пистолет.
Второе щупальце пробило ему грудь, из раны хлынула кровь.
Кристоф стоял и улыбался, и разрывы от выстрелов на его теле затягивались на глазах, а потом откуда-то из района его груди выросло третье щупальце, и медленно направилось к умирающему Савельеву, уже во время движения формируя шип.
— Ненавижу, сука, осьминогов, — сказал Савельев.
Щупальце ударило его в левый глаз, пробило голову насквозь, и больше Савельев уже ничего не сказал.
Закончив дела на подземной стоянке, Кристоф сверился со списком. К этому моменту ему удалось вычеркнуть большую часть имен, осталось лишь несколько человек. Что ж, ими он и займется.
* * *
Артур вывалился из машины, поглощенный яростью.
Враги улыбались. Враги никуда не торопились, считая, что они уже победили, и не считая автомат в руках Артура хоть какой-то угрозой.
Да он и сам так не считал.
Поэтому он отшвырнул автомат в сторону и дал выход ярости. Позволил ей себя вести. Отдал ей управление своим телом. А точнее, своим персонажем.
И оказалось, что ярость знает, что ей надо делать.
Глаза Артура стали, как два копья, и глумливые ухмылки исчезли с лиц вроде бы победителей, и Артур повел головой, и лазерные лучи, в которые превратился его взгляд, разрезали лучника-копейщика-меченосца пополам, оплавив броню и обдав ноздри запахом жареного мяса. Возница, может быть, и успел сообразить, что ему тут ничего не светит, но сделать ничего не успел, потому что ни один меч не может быть быстрее взгляда. Он только начал движение, как Артур проделал в его груди две дыры, через которые было видно то, что происходит у него за спиной.
Ничего интересного.
Лошадей он трогать не стал. Животные они и есть животные, что с них взять. Пусть пасутся.
Чувствуя, как боевой запал покидает его и сам себя немного опасаясь, Артур вернулся к машине. Ольга уже не шевелилась, ее лицо было мертвенно бледным, а полочка жизни, обнаружившаяся над ее головой, находилась в критической красной зоне и полоску уже никак не напоминала.
Однако, едва он просунул голову в салон, она открыла глаза.
— Не очень-то мы тебе помогли, — сказала она. — Дальше сам.
— Брось, — сказал Артур. — У тебя задето плечо. В современном мире от таких ран не умирают.
— Видимо, теперь умирают, — сказала она.