Сначала зрители смотрели на «циркачество» новоиспеченного прапорщика с легким пренебрежением, но затем оживились и всякий раз, когда Дмитрию удавалось попасть в очередное чучело, разражались приветственными криками. Наконец, все цели были поражены, и четверка взмыленных лошадей остановилась перед генералом и его свитой.
- Ваше превосходительство, - доложил изобретатель, отдавая честь, - все мишени уничтожены!
- Да уж вижу, - усмехнулся Скобелев. – Ничего не скажешь, лихо!
- Вам бы у Чинизели [1] выступать, - презрительно выдал кто-то из штабных, но под строгим взглядом генерала стушевался и замолк.
Будищев же этот возглас и вовсе проигнорировал, продолжая преданно есть глазами начальство.
- А что скажете вы, мадемуазель, – обернулся в сторону сестер милосердия командующий, - вам понравилось?
Не смотря на то, что вопрос явно был адресован баронессе Штиглиц, отвечать бросилась Сутолмина.
- Очень, ваше превосходительство! – прощебетала она тонким и беззащитным голоском, что способно поразить даже самое черствое мужское сердце. – Эти ужасные текинцы так и валились с ног от стрельбы мосье Будищева. А они что, уже не живые?
Ответом на этот наивный вопрос был всеобщий хохот присутствующих офицеров. Причем, если находившиеся рядом с барышнями старались хоть как-то сдерживаться, то остальные едва не перепугали лошадей своим ржанием. Сам Скобелев, впрочем, сумел удержаться от смеха, едва заметно ухмыльнувшись в свои роскошные бакенбарды. Дмитрий тоже хранил молчание.
- Хорошо, мне нравится ваше усовершенствование, - решил генерал, и натянул было поводья, но потом остановился и наклонившись в сторону Будищева негромко поинтересовался: - А где вы раздобыли пролетки?
- Нашел, ваше превосходительство! – доложил в ответ прапорщик, сделав самые честные глаза, какие только смог.
- Надеюсь, интенданты не придут ко мне с жалобой? – хмыкнул в ответ командующий, правильно истолковав взгляд своего подчиненного.
- Не должны, - пожал плечами «рационализатор», но пришпоривший коня генерал уже его не слышал.
Следом за Скобелевым устремилась и вся его свита, оставив пулеметный расчет, или вернее экипаж тачанки, одних. Точнее, почти одних, поскольку мадемуазель Штиглиц неожиданно пожелала задержаться.
- У меня не было случая поздравить вас с производством, - немного отстраненно сказала она, успокаивая свою лошадку, явно желающую ускакать вместе со всей кавалькадой.
- Благодарю, - изобразил нечто вроде поклона Дмитрий.
- Вы совсем перестали нас навещать, - продолжила Люсия, все тем же тоном. – А в последний раз ушли так быстро, что не нашли время даже поздороваться.