Повести о карме (Олди) - страница 165

Произнести новое имя госпожи Йоко оказалось труднее, чем я думал. Проще было бы звать её сенсеем. Увы, мы находились в харчевне, а не в додзё, и беседовали, а не упражнялись.

— В таком случае мы, вероятно, сумеем найти для меня и правильный способ быть убитым?

— Вы шутите?

— Нет.

— Быть убитым? Вы хотели сказать: правильный способ убить?

— Нет.

— Тогда вспорите себе живот. Вернее способа я не знаю.

— Это самоубийство, Кубо-сан. А мы говорим об убийстве.

— Найдите безумца. Дурачка. Убедите его. Обманите.

Невольно я покосился на Мигеру, скучавшего на улице. Да, ум госпожи Йоко был остёр.

— Безумца, — повторил я. — Дурачка. Почему не ученика?

— Я не понимаю, о чём вы говорите.

Взгляд её заледенел. Мы сидели в харчевне, но я не мог избавиться от наваждения. Мне казалось, что мы бьёмся в скалах, и главное — не утратить самообладания, как бы госпожа Йоко ни старалась затуманить чувствами мой разум.

— Как вы считаете, Кубо-сан, я смог бы подставиться под смертельный удар своего ученика? Где-нибудь в скалах, над морем? Так, чтобы падение усугубило ситуацию? Вынудить ученика потерять чувство контроля?

— Подставиться под удар? — голос её сел, будто она напилась ледяной родниковой воды. — После фуккацу вы станете безликим. Это хуже, чем смерть.

Принесли лапшу. Отдельно в лаковой миске лежали щупальца осьминога, сдобренные кунжутным маслом — заказ госпожи Йоко. Щупальца слабо подёргивались: осьминог был свежим, только что разделанным. Я наполнил две чашки саке, поднял одну, приглашая госпожу Йоко составить мне компанию, но она пить не стала. Она стала есть: медленно, сосредоточенно, пережевывая осьминога самым тщательным образом. Так и следовало делать: во рту мелкие присоски моллюска цеплялись за всё, что попало. Случалось, любители осьминогов умирали от удушья. Но мне казалось, что дело тут не в правилах еды — медлительность позволяла госпоже Йоко справиться с волнением, не выказывая смятения чувств.

— Вы правы, Кубо-сан, — я опустошил свою чашку и отставил её в сторону. — Подставиться под удар было бы безрассудством. Но что, если бы я дрался честно, не поддаваясь ученику? Что, если бы я знал, что ученик уже превзошел меня? Что он способен нанести мне убийственный удар без снисхождения с моей стороны?! Я бы это знал, а ученик не знал. Такое ведь можно допустить? Честный бой, честная смерть. Фуккацу, новое тело, подтверждающая грамота…

— Господин Ясухиро-младший, — с ненавистью произнесла госпожа Йоко. Будь эта ненависть огнём, полгорода сгорело бы в пожаре. — Я знала, что он временами упражняется на берегу. Когда мы пришли, его не было. Я решила, что сегодня он не придёт. Я ошиблась.