— Кости целы! — отец был в бешенстве от причитаний матери и О-Сузу. — Лекарь? Не нужен мне лекарь!
Ясное дело. Лекарь не нужен, потому что на лекаря нужны деньги. А где их взять?
— Смочите тряпки колодезной водой! Наложим повязки. Будете менять, когда скажу. И хватит выть! Ерунда, к утру пройдёт.
Все прекрасно знали: не пройдёт. Ни к утру, ни через день. У аптекаря Судзуму есть отличная мазь от ушибов. Мне в детстве покупали, когда я с крыши навернулся. Раз-два, и всё как рукой снимет! Вот бы её сейчас отцу…
Мать побежала за тряпками. О-Сузу рвала листья подорожника, растущего под забором, жевала их и сплевывала в глиняную плошку. Остро пахнущей кашицей служанка намеревалась облепить хозяину суставы, чтобы снять отёчность. Я умчался к колодцу, а когда вернулся с полным ведром, в ворота постучали.
— Кто там?! — рявкнул с крыльца отец.
— Это я, Хидео-сан! Нисимура Керо!
Отец кивнул, и я открыл ворота толстяку-стражнику.
— Как вы, Хидео-сан?
Нисимура приблизился к отцу. Тому, похоже, было неловко. Облепив колено жеваным подорожником, О-Сузу накладывала отцу повязки: по ступенькам растекалась лужица воды.
— Я в порядке.
— Мы тут это… Скинулись, в общем.
— Кто? Зачем?!
— Я, Наоки, Мэнэбу. Остальные тоже. Вам на лечение.
Мешочек из грубой холстины был туго перетянут шнурком. Толстяк отцепил его от пояса, положил рядом с отцом.
— Очень признателен, — отец смотрел в землю — Я не заслуживаю вашего беспокойства. Ссадины пустяковые, заживут и так.
— Не обижайте нас отказом! Мы от чистого сердца! Если бы не вы…
Я навострил уши, но отец прервал Нисимуру:
— Тысяча благодарностей, Керо-сан! Кланяйтесь от меня всем, кто помнит про скромного Хидео. Это счастье — иметь таких друзей!
— Я передам! Я непременно передам! Поправляйтесь…
Отдав деньги, Нисимура почувствовал себя лишним.
— Отец, я бегу в аптеку! — закричал я, едва толстяк вышел за ворота. — Помните ту чудодейственную мазь? Мои ушибы сразу прошли! Вам она тоже поможет!
После некоторых колебаний отец бросил мне мешочек. Я поймал его на лету: тяжелый! Отлично, хватит на всё.
Я припустил со двора.
— Стой!
Я замер в воротах.
— Принеси бумагу, тушь и кисть. Я напишу, что нужно купить. Знаю я этого Судзуму! Всучит, мошенник, что подороже…
Пока я бегал за письменными принадлежностями, отец пристроил на здоровом колене кипарисовую дощечку, поданную матерью. К счастью, правая его рука не пострадала. Кисть нырнула в тушечницу, вспорхнула над листом дешевой рисовой бумаги, выводя иероглиф за иероглифом. Писал отец быстро, практически не отрывая кисть от бумаги.