* * *
У меня есть черта, противоречащая нашей национальной любви к крайностям, и даже не знаю, хорошая или нет. Когда в каком-либо споре на важную для меня тему мне удается сдвинуть собеседника с его позиции чуть в мою сторону, я не пытаюсь закрепить успех и окончательно «дожать», а, наоборот, стараюсь перевести разговор на другую тему, чтобы не потерять достигнутый хрупкий успех и поработать над дозреванием плода уже потом. Правильно это или нет — повторюсь, судить сложно. По ситуации, наверное, иногда правильно, а иногда и додавить имеет смысл.
Начиная с весны 2014 года в разговорах с родными, близкими и просто знакомыми на украинско-донбасскую тему мне, увы, к этому приему приходилось прибегать постоянно. Разобрав по полочкам все эти бредовые «Крым — другое дело, чем Донбасс», «негласные соцопросы жителей Донбасса», «началась бы Третья Мировая», «это внутриукраин-ское дело» и увидев, что человек, из вежливости или искренне, причем обычно неожиданно сам для себя, согласился, что Донбасс русская земля и его жители имеют право вернуться в родную русскую гавань ничуть не меньшее, чем крымчане, а то и большее, я отправлял разговор в другое русло. На решительную поддержку человека все равно с ходу не сподвигнешь, а вот сила инерции, порождаемая телевизором и общим обывательским мнением на заданную тему, слишком велика.
* * *
Французский философ Жюльен Бенда в своем самом известном произведении «Предательство интеллектуалов» в свое время бичевал интеллектуалов (это, впрочем, понятно уже по названию), ставящих национальные, патриотические и гражданские ценности выше космополитическо-гуманистических, да еще и призывающих к этому остальное общество. Наверное, в 2014 году российским интеллектуальным сообществом он остался бы доволен где-то наполовину, ибо сторонников решительной поддержки Новороссии и тех, кто «шахтеры не воюют», «хитрый план», «Крым — особое дело», оказалось примерно поровну. Думаю даже, это понравилось бы старику Жюльену лишь на четверть — ведь те, кто «хитрый план» и «невоюющие шахтеры», по факту приносили пользу не абстрактному гуманизму, интернационализму и миротворчеству, а вполне себе киевской хунте. Хотя если учитывать, что всю шумную «невводильную» кампанию организовывали и проталкивали наши властвующие персонажи, испугавшиеся за свои размещенные за границей активы и блага, оффшоры же и мировые элитные здравницы суть явление вполне космополитическое, наднациональное… Некий весьма своеобразный интернационализм в происходившем все-таки присутствовал.