– Я не могу знать всех знакомых Фреда!
– Он мой бойфьенд! – сказала Верена. – Мне мовно. Фиип сказал, он будет меня всегда юбить. Невазно скойко я выду замуз! Как Лизель и…
Лизель с улыбкой велела ей замолчать; тонкие пальцы, унизанные перстнями, легли на предплечье Ральфа.
– Ты знал бы о Фреде больше, если бы вы общались, – скучающим тоном сказала женщина. – Хотя бы в то время, что ты рисуешь с него этого упыря…
– Аида!
– Ах, да, Аида. Ральф, это Маркус. Отец Верены. Мой сын.
Сын?
Ральф задохнулся от удивления, – по самым строгим расчетам, ей было сорок! А Маркусу никак не меньше, чем тридцать пять. Но тем не менее, он кивнул и даже сумел сделать вид, что знает, кто такой – Фредерик.
– А эта вот маленькая жемчужинка, – Лизель кивнула на Джессику, – его жена Джессика. Мать Виви.
Мать?
– Я ее не юбью! – упрямо повторила Верена. – Она тупая!
– Не будь я тупой, я предохранялась бы! – шепотом взвилась Джессика.
– Заткнись, – перебила Лизель и нежно улыбнулась в ответ. – Все уже в курсе, что ты не предохранялась.
Возникла неловкая пауза, перемежаемая тихими смешками.
– Э-э, сын фрау Дитрих, – заговорил Маркус, переждав перепалку с таким лицом, будто Джессика понесла от Святого духа. – Чудесная женщина, я ее встречал.
– Она чудесная, – сказал Ральф и улыбнулся, представив себе, как взбесилась бы его тетя, узнав, что кто-то усомнился в ее невинности. – Но я не сын, я ее племянник.
Мать с сыном как-то странно переглянулись. Лизель чуть нахмурилась, взглянув на Агату, Маркус бросил быстрый взгляд на скамью, где граф подавшись вперед, что-то считал на пальцах.
– Племянник? – переспросила Лизель.
– Да, – сказал Ральф, – племянник.
Женщина ничего не ответила, а Маркус опустил голову и принялся поправлять завязки на убийственных туфлях Ви.
Посторонние звали его «отец».
Когда прихожане стали вставать для благословения, Ральф пылал и горел. Встать удалось только со второй попытки.
Теперь-то он понимал, почему в лесу, Маркус показался ему внушительнее. Они были близнецы и на первый взгляд, ужасно похожи, – но только на первый взгляд. Когда появился Фредерик, его брат померк.
Даже сквозь сутану и парадное облачение угадывался его мощный торс атлета.
И он узнал его, боже-господи! Священник сразу его узнал.
– он носит черное платье, – сказала девочка той ночью в лесу.
– его все зовут «отец».
– он красивый и очень большой.
Ральф ощущал себя шантажистом. Призраком Оперы, явившимся на спектакль Кристин Даэ.
Он бы сбежал, если бы он мог. Но он не мог: сидел в самой середине. Верена держала его за руку, не сводя сияющих глаз с отца. Даже Джессика, сидевшая рядом с Маркусом, казалось, смягчилась. Ее губы были такими мягкими, а взгляд таким… влажным, что Ральфу пришлось положить пиджак себе на колени.