Сняв облачение, Фредерик на минуту задержался у зеркала.
В ноябре ему исполнится тридцать восемь. Самое время для пары горьких морщинок и нескольких серебряных ниточек в волосах. Фредерик готов был покляться, что всеми ими, обязан лишь одному человеку.
Матери.
Да, перед ним была Джессика, а сам он думал не головой, – тут Маркус не ошибался. Но кто все время стоял за Джесс? Кто филигранно подсказывал ей нужные ниточки? Кто кропотливо и вкрадчиво обучал ее всем тем штукам, от которых он потерял голову?.. Потерял и не находил, пока не родилась девочка.
Когда родилась Верена, чары разрушились. Кружевная, сотканная из теней и соблазнов Богиня исчезла. Осталась лишь хлюпающая носом, испуганная девчонка, срывавшая досаду на новорожденную дочь.
Кормить? Никогда! Ухаживать?! Найми няню!
Лизель целиком и полностью углубилась в Ви, услуги Джесс ей больше не требовались.
И сам он, надо признать, куда сильнее волновался о девочке. С каждым годом, все больше.
Едва его Виви научилась ходить, как у нее появились духи и туфли, прически, блеск на губах и «бойфьенды». И все вокруг намекают, что это – безумие. А он только улыбается и млеет, как идиот, когда Виви шепелявит те же слова, что когда-то четко выговаривала Джессика.
– Ты моя юбовь, павда, папоська? Ты моя юбовь!
Сперва она твердила, что станет его женой, потом была влюблена в Себастьяна, затем перекинулась на Филиппа и вот, уже этот мальчик, встреченный в лесу. И Лизель, вместо того, чтоб это пресечь, лишь поощряет ее, подбадривает. Джессика по-прежнему ребенком не занимается: ей до дочери дела нет. Но ему-то есть!.. И мать все это прекрасно видит. И дергает за ниточки уже его девочку.
Ты моя любовь, папочка… Ты моя любовь!
Не стоило ему возвращаться. Ведь он же знал, какая она!.. Ведь знал, что Мартин лежит у нее под пяткой. Не будет уже никакого Рима. Будет Гамбург, Джессика, мать и дочь. И уже не крикнешь матери: папа умер! Я – это я, а не мой отец!
Мать и его опутала.
Никуда ему уже не уйти. Не спасла ни церковь, ни суперпрочные презервативы, которые советовал Себастьян. Смех и смех. Как только Маркус подумать мог, что он не предохранялся. Да еще как он предохранялся! А Джесс говорила, будто таблетки пьет.
И вот уже пятый год пошел их Таблетке.