Тогда, возможно, войдя во вкус, я позабыла бы Филиппа и Ральфа. Я бы влюбилась и Маркусу ничего не осталось бы, как согласиться, что род Андреаса, по сути, не хуже нашего. Даже и лучше в чем-то: в его семье баронский титул наследуют сразу все.
Титул даже Лизель заинтересовал бы.
Но нет, Андреас думает, головой. А Фердинанд сказал, что ему сказали, будто бы Андреас поспорил, что снимет видео. И что я буду на нем без маски. Я не поверила… Боже, как могла я быть настолько тупой?..
– Спятил?
– Ты третий месяц ходишь ко мне. Зовешь в кино и мнешь сиськи. И ничего больше. Вообще. Ничего!
– Я же сказал, что мы это сделаем. Когда тебе исполнится полных шестнадцать лет. А пока что…
– «Пока что» получишь после окончания школы! – сказала я, не сводя с него взгляда. – На видео. Не с тобой!
– Почему нет?
– Минет – не петинг.
– Петинг.
– Да ни фига!
– А куни? – он явно не собирался сдаваться.
Слабо повозражав, я все же позволила ему стащить с себя трусики. Лучше бы я засунула их идиоту в рот! Он вообще ничего не смыслил в таких вещах. Хотя и старался: дергал невпопад языком и не сводил с меня глаз, ожидая бурных восторгов. Даже бровями двигал, чтоб подбодрить.
Мол, не стесняйся, дай себе волю, девочка!
В конце концов, я просто повалилась лицом в матрас и заржала. Господи, да что он о себе возомнил?!
Ему бы на недельку в девичий интернат. Глядишь, узнал бы, что не лизать надо, как собака. И не долбить в фасолинку языком. Ее надо посасывать. Нежно! А не восторги из женщины выбивать своими бровями.
Я как раз собиралась сказать это все Андреасу и порвать с ним, когда дверь открылась. На пороге, с шумным хрустом вгрызаясь в яблоко, встал Филипп.
– Ви, где костюм, что я велел тебе отвезти в…
Какой-то миг все молчали, потом его яблоко смачно «поцеловало» пол.
Филипп говорил, – я пожалею, если он нас застанет.
И я решила, что пожалею я. Мне в голову не пришло, что он набросится на Андреаса. Их матери были в дальнем, едва осязаемом, но все же, родстве. А Филипп, в отличие от Ральфа, был не дикарь…
Я в самом деле так думала!
Там, на конюшне, когда, обжигая дыханием мою шею, Филипп сказал, что мы должны подождать, я объяснила, что ждать не буду. Предельно мягко, спокойно, ласково. Не тыча грязными вилами ему в грудь.
– Я понимаю, что ты рискуешь, – сказала я. – Но согласись, нечестно заставлять меня ждать, когда ты сам сейчас примешь душ, поедешь в клуб и склеишь себе кого-то.
И Филипп, вроде, как согласился. Похоже, только с тем, что было про девчонку и клуб.
…Он даже не выронил свое яблоко, он его швырнул. С такой силой, словно хотел пробить пол.