Сегодня был очень душевный вечер, – благодаря кальвадосу. Мы посмеялись, обсудили принципы и признали, что советы – отличные. Вот только годились больше для блиц-боев. Годились для совращения будущих мужей и высечения из них искры… Но для любви они не годились. В любви Лизель сама проиграла, едва начав, и никогда уже не оправилась от своей потери.
– И я тоже не оправилась, – сказала Джесс; до прихода Филиппа оставались считанные минуты. – Порой, мне даже жаль тебя.
– О, не волнуйся: я в безопасности. Ты забрала обоих, что что-то значили.
– Да я тебя умоляю! – сказала Джессика, разлив остатки спиртного. – Забрала! Тебе было пять лет! Что именно ты собиралась им предложить? Вздрочнуть на свою коллекцию Барби?
Я не ответила. Я предложила Филиппу все. Ему не понравилось. Об этом уже не стоило говорить.
Единственным адвокатом Фила был Фердинанд.
– Да ты пойми! – говорил он, пиликая на новенькой скрипке, которая стоила столько же, сколько порше. Скрипка была подарком Филиппа ко дню рождения. — Он старше нас! Его же посадить могут! И вот еще… Если бы он не мучился, если бы не сомневался, что делает, я первый бы сказал маме! Вот зуб даю! Я считаю, если взрослый мужик соблазнил девчонку и дергает, он – дерьмо, а не человек. Педофил и мямля, который боится нормальных женщин. Но Фил не мямля и не дерьмо. Он просто пытается поступать правильно.
Я подошла тогда к пюпитру, сняла с него ноты, свернула в трубочку и… настучала Фердинанду по голове.
…Филипп по-прежнему смотрел снизу вверх.
– Убирайся, – очень холодным тоном сказала Джесс. – И не сверкай на меня глазами: ударишь, я тут же позвоню Ральфу. Сегодня и у него очень важный день. И ты прекрасно знаешь, что он приедет… если я его попрошу.
Филипп развернулся и вышел из дома прочь. Пару секунд спустя, мимо окна пролетела его машина и… Джесс немедля изменилась в лице.
– Все выметайся, – сказала она и оттолкнув меня встала; настроение изменилось молниеносно, как в старые добрые времена.
– Да что я сделала?!
– Ничего, дубина!.. Я просто хотела бы стопроцентно уверенной, что ты не прыгнешь в его постель. А теперь убирайся, сил нет на тебя смотреть!