Не возражал никто, кроме самого архиепископа, – но он смолчал и брак состоялся.
А на банкете, под звон фарфора и напыщенных сарказмом речей, американец взорвал еще одну новость. Он собирался увезти свою крошку Лиззи к себе домой. Пока их не разлучит Смерть.
У меня буквально отвисла челюсть. У меня и у Мартина.
– Это ненадолго, – пробулькала Джессика, не скрывая злорадства. – Крошка Лиззи сильно немолода.
Архиепископ, сидевший напротив нас, спросил в пустоту:
– Когда ты, наконец сдохнешь?.. – и под смех Себастьяна, перекрестился. – Прости меня, Господи.
Наследник, который победил Крысу
Когда Лиз с Джеком уехали, Филипп снова впрягся в бизнес; на этот раз, под руководством партнера, которого предоставил новый бабушкин муж.
Перестал нюхать, перестал пить. Даже шататься по клубам он перестал, – по крайней мере, открыто. Он закусил удила и шел к своей цели, как Самсон на филистимлян. И напрасно Джессика махала из спальни градусником, а позже, отчаявшись, кружевным бельем. Все было кончено. Несмотря на то, что развода он не просил и не попросил бы, это все равно был конец.
В декабре, аккурат к Рождеству, Филипп совершил сделку века: увел у Ральфа из-под носа крупный объект и прямо оттуда рванул домой, держа в руках по две бутылки шампанского.
– Ну? – торжествующе крикнул он, врываясь в гостиную, где мы с Джессикой плели друг другу косички и пили яблочный кальвадос. – Кто теперь твой папочка?!
Я, забытая вместе с выпивкой и ночными клубами, кисло пожала в ответ плечами.
– Спроси у мамы.
Джессика, чья овуляция в этот раз прошла просто так, – без всяких попыток, – посмотрела на Фила, как на кусок дерьма.
– Да близко ты не стоял к нему! – вскинулась она. – Ты даже с Дитрихом рядом не стоял, не то, что с ее отцом! Чем ты гордишься, а? Тем, что старушка выбила из муженька денег и чувака, который все за тебя устроил? Как раньше Дитрих устраивал?.. Ничтожество! Лучше бы я за него вышла!
Фил перестал сиять и слегка напрягся.
– Ты тоже считаешь, будто я – ноль? – спросил он сверху, опасно понизив голос.
– Твои дела меня не касаются. Никак. Вообще.
Я посмотрела в упор, чтобы Филипп понял, что именно я имею в виду, и отвела глаза.
…Перед отъездом Лизель признала, что ничего поделать я уже не могу. Лишь ждать, раздирая самооценку в клочья, или забить. Признать, что Филипп – не мой. И я не стала ссориться с Джессикой. Плести ей волосы в косы было куда приятнее, чем вымывать из них рвоту. И интересно было слушать рассказы о том, как она жила до меня. Про папу и молодого Маркуса. И про советы, что ей давала Лизель.