Размышления нервировали меня. Только Маркус мог успокоиться при помощи шерри. Мне требовался, по меньшей мере коньяк.
По холлу прогрохотал звонок.
Я едва не вскочила с места, готовая ринуться к дверям, словно Грета. Сорвавшись с места со скоростью 25 км/ч. Лизель взглядом пригвоздила меня к месту и велела взять телефон. Я подчинилась. Лизель знала толк в подобных делах. Я задышала, как учили на курсах йоги. Но очень бурно и тяжело.
– Диафрагма лопнет, – пошутила заботливая бабушка. – Или кофточка. А у дяди Маркуса лопнут глаза.
– Мама!..
– Что, сын?
Вытирая руки о полотенце, горничная пошла открывать.
– Смотрите-ка, кто здесь! – дождавшись, пока девушка уйдет, Маркус сложил газету. – Виконт с визитом! Какая честь! Что ты на этот раз не можешь найти, дружочек? Трусы, носки, свежий ужин?
– Не слушай его любимый, – ласково пропела Лизель, подпустив в голос ту очаровательную хрипотцу, что я старалась, но не могла поймать. – Он сам не найдет трусов, если уволить горничную…
Филипп, топтался на месте, как Цезарь.
– Я слышал, ты в городе и заехал спросить, как твои дела.
– Жду не дождусь, когда о нас с тобой начнут сплетничать, – сказала Лизель, наклонившись над картами. – Садись, спроси что-нибудь еще о моих делах… Хочешь снять рубашку?
– Хватит валять дурака! – вмешался Маркус. – Твоя внучка у него вместо домработницы, поскольку Джессика уже много месяцев вновь того, – он покрутил у виска. – И он приехал, чтобы забрать свою прислугу обратно!
Филипп перестал гарцевать и понурился.
– У меня важный контракт в работе, – забубнил он, словно наскоро пересказывал из катехизиса, избегая смотреть кому-то из них в глаза. – Вы же знаете, я не могу держать у себя прислугу. Джессика любит рассказывать историю своей жизни. И сейчас я пришел домой, у меня на холодильнике список телефонов и дел. А я понятия не имею, кто все эти люди и что обозначают эти дела…
– Филипп! – кисло поморщился Маркус. – Четыре года в католической семинарии! Неужто ты даже врать не научился, как следует?
Филипп не сдержался; улыбка раздвинула его губы словно сама собой, и он метнул исподлобья темный игривый взгляд.
– Лгать в семинарии! – спросил он высокопарным пасторским тоном, умело послав голос под гулкие каменные своды холла. – Даже думать грешно…
Все рассмеялись и разом расслабились, словно пали чары злой ведьмы и Спящая красавица пробудилась, разбудив и всех остальных.
– Филипп останется ужинать? – выглянула из кухни Мария.
Маркус сложил газету и встал.
– Филипп останется ужинать, – заверил он. – Поди, собери учебники, – приказал он мне, нарочито подчеркивая слово «учебники»; словно хотел еще раз подчеркнуть, что я еще учусь в школе. – Поедете после ужина.