– Где ты таскался всю ночь? – спросила тетя сурово.
– Гулял, – он дрогнул, спрятав голову в плечи.
– Под дождем?
– Полезно для кожи.
– От тебя разит женскими духами!
– Духами? – искренне удивился Ральф.
– Духами! – безжалостно подтвердила тетушка. – Ты из-за этого озаботился своей красотой? Связался с какой-то богатой теткой? Это она дает тебе деньги?.. Что ты молчишь?! Отвечай!
Ральф яростно стиснул зубы. Он был обижен до глубины души!
– Откуда ты берешь деньги!? – наседала она. – Ты ходишь к женщине!? Или к нескольким? Где ты таскаешься по ночам?!
– Я продаю наркотики! – рявкнул он.
Тетушка строго сжала маленький ротик.
– Твои шутки, порой, бывали смешнее! – выдавила она.
– Я просто тебе подсыпал кое-что в коньяк!
Агата в жизни не пила ничего крепче валерианы и потому обозлилась еще сильней.
– Не смей говорить со мной так, Ральф Дитрих! Тебе понятно? И не смей врать! Чтоб продавать наркотики не нужно смазливой морды! Ты спишь за деньги с какой-то женщиной?
Его терпение лопнуло; Ральф встал и завис над тетей; и лишь тогда осознал, какой он теперь большой. Тетя отпрянула, словно распятие держа перед собой тарелку и полотенце. Словно Ральф был нечистью и это все могло его задержать.
Он чуть опомнился, осадил назад.
– Что? С папкой уже покончено? Теперь я – весь в мать? Проститутка?
Тарелка выпала; звон осколков слился с громом пощечины.
– Не смей! – выдохнула тетя.
Ральф мог прикрыться, мог оттолкнуть ее руку, но все же не оттолкнул. Его голова резко дернулась от удара, густые черные волосы на миг закрыли лицо. Затем Ральф медленно выпрямился и пальцами отвел их за уши.
– Кем бы я ни был, все деньги, я отдавал тебе.
Если бы Филиппа фон Штрассенберга попросили описать ее в двух словах, он бы ответил: «Сиськи!» Теперь к описанию прибавились темные, в пол лица, круги под глазами.
– Достал? – с надеждой спросила Джессика, едва только горничная вышла из детской.
Он даже поздороваться не успел!
– Нет, – сказал Филипп, почти с наслаждением.
– Ни на что не способен! – прошипела она.
Верена, что-то рисовавшая за столом, навострила уши. Грета, лежавшая на полу, тоже навострила. Обе были чистенькими и ухоженными, в отличие от смотревшей за ними Джесс. Та выглядела ужасно. Бледная, ненакрашенная в какой-то старой футболке.
– Попроси мужа! – обрезал Фил.
Джессика не ответила.
…На прошлой неделе у нее хлынула носом кровь. Бывает, когда сидишь на коксе и отривине. Ничего страшного. Будь дома Лизель, она бы сразу смекнула, но ее не было. А Джесс просто вырубилась от страха при виде крови.