Выйдя из здания вокзала, супруги наконец-то выбираются из толпы, пытаются отдышаться и собрать багаж, который вываливается из рук. Когда девять месяцев назад они паковали вещи, то понятия не имели, что уезжают так надолго. Аузелло по привычке высматривают такси, но его нет. Машин вообще нет; только одинокая повозка, запряженная самой грустной лошадью, какую доводилось видеть Бланш.
Клод смотрит на кобылу и качает головой. Она тяжело дышит. Изо рта капает пена; ребра так выпирают, что кажется, будто вокруг них вырезана плоть.
– Это животное не доживет до завтра.
– Ты! – Бланш подходит к мужчине, сидящему на телеге. У него маленькие глазки и щербатая улыбка.
– Да, мадам? Десять франков. Десять, и я отвезу вас в любую точку Парижа! У меня единственная лошадь и телега в радиусе двадцати километров!
– Сейчас же распрягай лошадь. Ублюдок, она вот-вот упадет, ты разве не видишь? Ее нужно держать в конюшне, кормить.
– Чокнутая стерва, – бормочет мужик, потом вздыхает и показывает на улицу, кишащую пешеходами. – Ты что, не понимаешь? Нацисты забрали всех здоровых животных. Эта кляча – единственное, чем я могу заработать на жизнь.
– Мне все равно. Я заплачу двадцать франков, если вы дадите этому животному немного полежать.
– Если она ляжет, то больше не встанет. – Мужчина бросает взгляд на лошадь, покачивающуюся на кривых ногах, и пожимает плечами. – Я думаю, она протянет еще три, может, четыре поездки. И сдохнет. Тогда и мне конец.
– Да я тебя своими руками…
Но Клод уже оттаскивает жену от бедного животного и его хозяина.
– Тише, Бланш, тише. Хватит. Нам нужно идти. Ты не можешь спасти всех несчастных в Париже, любовь моя. Особенно сейчас.
– Попробуй останови меня!
Но она позволяет мужу увести себя подальше от станции. Ведь Аузелло еще так далеко от своей главной цели – отеля «Ритц».
– Я бы телеграфировал, чтобы нас кто-нибудь встретил, – говорит Клод, вытирая лоб грязным носовым платком; потом смотрит на него и морщится. Муж Бланш жаждет чистого носового платка так же сильно, как она жаждет новых туфель. – Но…
Бланш кивает. Все телеграфные и телефонные линии, связывающие Париж с внешним миром, были перерезаны во время оккупации.
– Месье! Мадам! – Два предприимчивых парня предлагают донести чемоданы Аузелло за три франка. Клод соглашается, и они бредут за мальчишками по улицам города, обычно таким оживленным. Бланш невольно вспоминает, как впервые пыталась объехать вокруг Триумфальной арки. Столько полос, заполненных гудящими машинами! А сегодня она поражена полным отсутствием движения.