А потом она пытается представить, что сказала бы Лили, если бы увидела, как она вытирает слезы Астрид или треплет Фридриха по плечу, когда тот не получает писем. Но Лили здесь нет, а Бланш вынуждена жить бок о бок с этими людьми, учиться общаться с ними – конечно, не с худшими из них, а с теми, кто просто выполняет приказы. Ведь у всех человеческих существ есть что-то общее…
Разве нет?
Через два дня после того, как их корабль пришвартовался в Шербуре в 1937 году, Лили приехала в отель «Ритц»; Бланш так живо помнит первую реакцию Лили на мир, в котором она жила.
Исчез самоуверенный миниатюрный революционер, который сошел с парохода и, миновав всех таможенников, попал во Францию без паспорта и визы, вооруженный только хитростью и умением ладить с людьми. Его место занял застенчивый ребенок, ошеломленный окружающим и льнущий к Бланш.
– Ты живешь здесь, Бланш? – продолжала спрашивать Лили, хотя та уже дала ей с десяток утвердительных ответов. Лили разинула рот, глядя на высокие потолки с гипсовыми украшениями; крепко прижала к груди зонтик, когда швейцар в цилиндре бросился его забирать; заморгала от розового света – света, который, по мнению Сезара Ритца, представлял любую женщину в самом выигрышном виде. Нигде в Париже не было такого света, как здесь; только в «Ритце» все дамы были красивы, независимо от возраста и социального положения.
Независимо от того, какие секреты они скрывали.
– Еще у нас есть квартира. Официальный адрес. – Аузелло снова переехали, и теперь у них была прекрасная четырехкомнатная квартира на престижной авеню Монтень, недалеко от Елисейских Полей. Бланш убедила Клода, что это место больше соответствует его статусу; широкая, обсаженная деревьями улица стала прибежищем для многих модных домов, включая Мейнбохер, Молине, Вионне, Пату и Люсьена Лелонга.
Лили не совсем понимала, как Бланш и Клод могли иметь квартиру и при этом жить в «Ритце». Бланш пришлось признать, что это выглядело несколько экстравагантно. Чтобы закрыть тему, она повела Лили в бар и представила ее всем присутствующим. Бланш не могла не заметить, что Фрэнк Мейер, похоже, узнал ее новую подругу; он поднял брови, как и Лили, что было странно, так как, по словам девушки, она никогда раньше не была в Париже.
– Мадам, – сказал Коул Портер с легким изящным поклоном. – Не могу не счесть за честь знакомство с вами!
Лили скептически посмотрела на него, и Бланш догадалась, что она плохо понимает игру слов; английский и французский точно не были ее родными языками. Но внезапно Лили просияла, глядя на Коула, и Коул просиял в ответ. Как будто один ребенок внезапно увидел другого среди толпы взрослых. Они были почти одного роста, с одинаково круглыми и темными глазами; даже их кожа была одинакового оливкового оттенка.