Клод этого не знал. И не он один. Все были в неведении. Это единственное, что облегчало страдания директора «Ритца».
В первый же вечер фон Штюльпнагель заказал в «Ритце» роскошный банкет.
– Я сделаю все, что в моих силах, – заверил его Клод. Он подробно рассказал о свежих цветах, которые можно купить, и о музыкантах, которых можно вызвать. Видит Бог, в эти дни свежие цветы в Париже были в изобилии, а у музыкантов было слишком много свободного времени! По большому счету, строго напомнил себе Клод, это всего лишь очередной банкет. Еще одно развлечение для постояльцев, которое ему предстояло организовать.
Но было одно «но».
– Естественно, мне понадобятся ваши продовольственные талоны.
Фон Штюльпнагель посмотрел на Клода сверху вниз.
– Не думаю, что это необходимо. На вечере будут самые высокопоставленные офицеры. И вы устроите нам такой банкет, какими славится «Ритц», господин Аузелло. Именно для этого мы оставили вас здесь.
Клод не ответил; он просто поклонился и ушел, чтобы все устроить.
Когда на следующий день двери банкетного зала распахнулись, гости увидели идеально накрытые столы, увешанные цветочными гирляндами, сверкающий хрусталь и изысканное столовое серебро. На заднем плане струнное трио исполняло Штрауса. Немцы сели и стали ждать, пока им подадут еду.
Они все ждали и ждали…
– Повторяю, господин фон Штюльпнагель, прежде чем подавать еду, я должен получить продовольственные талоны. Это прописано в приказах, которые вы сами отдали. – Клод старался не выдать своего беспокойства, больше напоминавшего панику. Он чувствовал, что это очень важно: показать нацистам, что «Ритц» все еще гостиница, а не штаб-квартира их командования. А все постояльцы гостиниц и посетители ресторанов должны были предъявлять продовольственные талоны. Клод знал, что, если «Ритцу» суждено выжить, к немцам здесь будут относиться как к гостям, а не как к оккупантам. Да, это очень важные гости; гости, которые носят оружие и могут бросить любого из них в тюрьму… И все же нацисты – всего лишь гости «Ритца». Такие же, как короли, кинозвезды или пары, месяцами копившие деньги, чтобы провести первую брачную ночь в самой маленькой комнатке отеля.
А значит, немцы – дай-то бог! – будут уважать его и персонал отеля. Не будут вывозить серебро и вино, картины и гобелены; не будут разрушать или осквернять дворец месье Ритца.
Это было важно для Клода даже сейчас – особенно сейчас. Было жизненно важно, чтобы этот символ Парижа, эта жемчужина, этот всемирно известный эталон французского вкуса и гостеприимства, оставался таким же, каким был всегда – кристально чистым. Не запятнанным руками нацистов.