— Диссертации?
— Да. По «Катабасису», изложенному во второй, третьей и четвертой книгах «Анабасиса». Я специализируюсь на истории Греции, обладаю фотографической памятью и вдобавок очень люблю рисковать, поэтому не смогла отказать
себе в удовольствии воочию узреть отступление десяти тысяч. В итоге, заказала обратный билет на корабль, который прибудет завтра, наняла «таймера». Потом…
— Потом заскочила в ближайшую аптеку и пополнила запас противозачаточных пилюль, верно?
— Стыдитесь, мистер Александр Винсент Генри! У прогрессивных девушек двадцать первого столетия противозачаточные пилюли всегда при себе, но вам, в силу неовик-торианского воспитания, это неведомо. Конечно, неовикторианцам невдомек, что, когда девушка влюбляется и следует зову плоти, она вправе сделать первый шаг, не дожидаясь, пока возлюбленный наконец сподобится. Послушать тебя, я не только банальная воровка, но и шлюха в придачу!
— О, ты не банальная воровка, отнюдь. Сама прикончишь меня сегодня или наймешь кого-то? Тебе ведь нужно забрать последнюю пленку и передать древнезрелище «Мину вшему-Ко».
Мнимая Сарайи попятилась; опаленное солнцем и ветром лицо побелело.
— Считаешь меня убийцей? Алек, ты же не всерьез!
— Еще как всерьез. Отдавай футляр. Где он? Если в обозе, мы вместе отправимся к нестроевым и заберем его.
За неимением другого оружия, Сарайи сдернула с ноги сандалию и от души треснула по протянутой ладони.
— Вот тебе футляр, Александр Винсент Генри! Подавись! — выкрикнула она, отворачиваясь. — А теперь убирайся прочь, неовикторианский лицемер! Соблазнитель! Маньяк!
Алек растерянно заморгал. Снаружи раздалось деликатное покашливание; выждав для приличия, в палатку заглянул Пасий.
— Ксенофонт желает видеть тебя, Александр.
Потирая ушибленную ладонь, Алек ткнул пальцем здоровой руки в Сарайи.
— Не спускай с нее глаз, — обратился он к аркадцу на родном наречии, после чего направился к выходу, гадая, выиграл или проиграл, лишившись вавилонской невольницы.
Палатка Ксенофонта выделялась размерами и возвышалась над прочими. Афинянин сидел за складным деревянным столом, подле лежал свиток папируса, калам и кувшинчик чернил. Купленный в Трапезуйте новый воинский наряд поражал роскошью — в свете ярко горящих лампад Ксенофонт сиял как новогодняя елка.
Поприветствовав хозяина, Алек устроился на скамье напротив. Порывшись в складках расшитой золотом мантии, Ксенофонт выложил на столешницу футляр. Алек обмер.
Да, Пасий поднял бы тревогу, наведайся в палатку посторонний, но это правило не распространялось на Ксенофонта. Тому ничего не стоило выкрасть футляр и убедить аркадца держать его посещение в тайне. Естественно, Пасий повиновался.