Девочка припала к нему. В ту же секунду дворец с садом исчезли, стол перевоплотился в обломок гранита, испещренный бурыми пятнами. Повсюду лежали руины.
В пылу схватки влажные волосы Дуньязады совсем растрепались. Биллингс без лишних слов протянул ей расческу; та молча расчесалась. Ее щеки с налипшими прядями казались полнее, лицо округлилось. Приведя прическу в порядок, она возвратила гребень, и Биллингс наскоро пригладил взъерошенные вихры.
К тому времени оба успокоились.
— Когда она увела тебя, я спешно оделась и отправилась следом, — поведала Дуньязада, возясь с заколкой. — Билли, эта женщина — гуль. Они хотели съесть тебя.
Биллингс поежился и не нашелся, что ответить.
— Ты ведь не убил их, поскольку они и так мертвы, — продолжила дочь визиря. — Сколько еще они останутся неподвижны?
Сказания снова вторглись в реальность, но на сей раз Биллингс умерил спесь и попытался рассуждать логически.
— Будь они мертвы, морозитель не подействовал бы. Значит, не растают долго. Эта женщина, она меня околдовала. Притворилась красавицей, ее дети тоже.
— К счастью, меня она не видела и не сумела наложить чары. Потому я узрела в ней гуль.
— Гульи тоже джинны?
— Не знаю, но они тоже обитают по ту сторону Занавеса среди развалин… Странно, почему тебе так многое неведомо, Билл. Может, ты не только эмир, но и поэт, что целыми днями слагает вирши под самой кровлей высокой башни, вдали от суетного мира?
Биллингс уже хотел признаться, и признался бы, дождись Дуньязада его ответа. Однако та решила не ждать.
— Купание так разжигает аппетит! Идем, Билл, надо нарвать фруктов.
С признанием пришлось повременить.
Перейдя через реку, они направились в ближайший сад. Еще издалека Биллингс ощутил знакомый аромат. Так пахли канталупы, мускусные дыни, но ведь дыни на деревьях не растут!
Именно этот сад они так пристально разглядывали в бинокль, однако вблизи деревья совсем не походили на яблони — невероятно высокие, с остроконечными, расщепленными, словно пятерня листьями. Сборщики наверняка пользовались лестницами, которые тщательно прятали после работы.
До самых нижних ветвей было метра три — не дотянуться. С практически голых сучьев редкими гроздьями свисали плоды.
— Давай, Дунни, — скомандовал Биллингс, останавливаясь аккурат под гроздью, — забирайся мне на плечи.
Дочь визиря скинула туфли, ловко вскарабкалась ему на спину и выпрямилась. С мокрых шальвар за шиворот заструилась вода.
— Только поторопись, хватит с меня банных процедур.
Хихикая, она бросила ему первый плод. На вид и на ощупь как мускусная дыня, название подойдет.