— Дунни, ты цела?
Она обратила к нему заплаканное лицо.
— О, Билл! Я думала, тебя убили.
Ее заколка исчезла, прядь смоляных волос упала на лоб. Биллингс хотел заправить ее, но не смог высвободить руку.
— Не плачь, Дунни. Со мной все в порядке. — Он покосился на товарища по несчастью, круглолицего паренька с огромными проникновенными карими глазами и копной черных волос. — Лучше скажи, кто это?
— Али-Баба. Он застал разбойников, когда те пытались украсть у него козу, в итоге, его похитили и привезли сюда в надежде получить большой выкуп. Отец Али-Бабы очень богат.
— Если отец не заплатит, меня четвертуют, — добавил Али-Баба.
Али-Баба. Имя было свежо в памяти. Буквально вчера Биллингсу приснился сюжет из сказок Шехеразады про Али-Бабу и Сорок разбойников; во сне тот произнес магические слова и с их помощью проник в пещеру с сокровищами.
Банальное совпадение, разумеется. В восточных странах девятого столетия имя Али-Баба было таким же распространенным, как Джон Смит в Америке двадцать первого века.
— Меня тоже пленили ради выкупа, — призналась Дунни.
— Но откуда они узнали, кто ты? — недоумевал Биллингс.
— От меня… В гневе я сказала, что мой отец визирь на службе у Султана, и Султан отрубит им головы, когда поймает.
— Только не это! — простонал Биллингс.
— Мою козочку звали Бадр-аль-Будур, — продолжал Али-Баба. — Мы были с ней неразлучны. А они… они убили ее и съели.
— Презренные! — с жаром воскликнула Дунни. — Просто отрубить голову им мало!
— Утром Бадр-аль-Будур встречала меня у порога, и я угощал ее сладким кунафе. А если вечером у нас случалось на ужин кнафе, я обязательно приберегал для нее кусочек. Кнафе неподходящая еда для коз, но она его просто обожала. Чудо, а не козочка.
— Если ты здесь, значит, разбойники перенесли тебя через Занавес, — перебил Биллингс.
— Да, но мне завязали глаза, поэтому узнал я об этом, лишь когда один из похитителей обмолвился, что теперь мы в стране джиннов.
— А про Занавес они говорили?
— Нет. Но кто-то сказал «Сезам, откройся», после чего мы очутились в стране джиннов.
— И Занавес отрылся?
— Не видел, не знаю.
— Сезам это масличное зернышко, — оживилась Дуньязада. — Но вдруг оно служит еще и заклинанием?
— А о чем они говорили до сезама? — допытывался Биллингс.
— Сперва говорили про ячменное пиво, и потом продолжили про него.
— Начали о злаках и ими же закончили. Тогда понятно, откуда взялся сезам, — резюмировал Биллингс.
— Но почему именно «Сезам, откройся»? — упорствовала Дуньязада.
— Понятия не имею.
Биллингс подозревал, что Али-Баба либо выдумал слово, либо спутал его с другим. Но даже если юноша не ошибся, версия не выдерживала никакой критики. Это в сказках можно отворить дверь в сокровищницу, произнеся «Сезам, откройся». В реальном же мире ни одна фраза не подействует на пространственно-временной разлом.