— Иди же ко мне, — шептала она. — Иди.
Не успел Биллингс сделать пару шагов, как Дуньязада, подкравшись к женщине со спины, обрушила ей на затылок молоток. Красавица обратилась в морщинистую каргу и повалилась навзничь.
Двое уцелевших гуль бросились наутек.
— Дунни, велено же было не сходить с ковра! — начал Биллингс, но осекся, увидев, как дочь визиря лихорадочно прижимает юношу к груди.
— Али, ты цел?
— О да, со мной все прекрасно, — проговорил он и обнял девушку за талию.
Первая любовь. На Земле прошлого и будущего нет ничего прекраснее этого волшебного, упоительного чувства. Волосы Али тоже спускались ниже плеч и казались шелковистыми на ощупь. Звездный свет ласкал лица влюбленных, словно благословляя.
Биллингс со всей силы пнул тобоган. Правда, благоразумно сделал это левой ногой.
— Эй, завязывайте с нежностями. По коням!
Во внешней зале по-прежнему горела забытая Биллингсом лампа, вход в пещеру светлым пятном зиял на окутанной мраком поверхности горы. На подлете Биллингс не убирал палец с кнопки экстренного прыжка, заблаговременно переставив фиксатор направления с минуса на плюс, однако разбойники как в воду канули.
Вспыхнув, карманный фонарик озарил темные глубины тоннеля, куда устремился тобоган. Светильники в сокровищнице еще не погасли; впрочем, трое «воров» успеют унести ноги еще до того, как испарится последняя капля масла. Золотые и серебряные слитки Биллингс отмел сразу, и запретил посягать на них влюбленной парочке: слитки слишком тяжелы, с ними не разбежишься, да и сани не рассчитаны на большой груз. Вдобавок, соваться в современный музей с золотом нельзя — конфискуют.
Поэтому троица принялась набивать карманы драгоценностями. Али-Баба спросил, можно ли наполнить ими кул-лехи. Биллингс не возражал, в его карманах уже лежало достаточно для безбедной старости. Среди украшений преобладали разномастные браслеты из золота и серебра, инкрустированные рубинами, бриллиантами, изумрудами и лазуритом; драгоценные перстни и серьги, жемчужные ожерелья. Настоящий антиквариат, такой в двадцать первом веке с руками оторвут, и выручить за него можно в десятки раз больше номинальной стоимости.
Сунув последнюю горсть самоцветов в карман шальвар, Дуньязада прихватила лампу эстетики и вместе с Биллингсом стала наблюдать, как Али-Баба, орудуя огромной глиняной чашкой как черпаком, один за другим наполняет кул-лехи.
— Завидное упорство, — хмыкнул Биллингс.
— Разбогатев, хочется стать еще богаче.
— Ты тоже вроде не бедствуешь.
— Но я родом из состоятельной семьи.