Биллингс понятия не имел, о чем идет речь, но счел за лучшее промолчать. Туфля девушки соскользнула с ноги и запуталась в полах его халата. Биллингс высвободил ее и протянул спутнице, ощутив обволакивающий аромат амбры, мускуса и алоэ. Пахло неддом — в девятом веке он пользовался такой же популярностью, как в современности «Весенний каприз номер пять». Не обращая внимания на доносившиеся снизу вопли и ругательства, Биллингс исподлобья разглядывал успевшую обуться добычу. Всадник с Востока еще не успел набросить свой аркан, но света уже хватало, чтобы рассмотреть ее как следует. По меркам двадцать второго столетия она была полновата, а свободная джубба и мешковатые шальвары лишь усиливали это впечатление. Однако полнота ее не портила, внешностью знаменитая сказительница могла посоперничать с главными красавицами двадцать второго и двадцать первого столетия вместе взятыми; собственно, по красоте она не уступала представительницам любой из эпох. Черные как смоль волосы спускались чуть ниже плеч, тщательно завязанный тюрбан придавал ей слегка небрежный вид — возможно, виной всему размотавшаяся полоска ткани, свисавшая до спины. Изящные, маленькие ступни, аккуратные ладошки, на указательном пальце правой руки массивное кольцо-печатка.
Девушка повернулась, явив круглощекое личико в форме сердечка и ярко-фиолетовые, вопреки всем законам генетики, глаза. Широко посаженные, огромные, в сочетании с точеным носиком и маленьким ртом, они лишь подчеркивали округлость щек. Золотые серьги с крохотными подвесками украшали нежно-розовые — помоги, Господь! — словно лепесток розы уши. Полы халата скреплялись двумя блестящими заколками и были распахнуты до груди, едва прикрытой поясом шальвар, которые сидели многим выше, нежели принято в современном мире, но все равно оставляли немало простора для воображения.
Такое прелестное создание Биллингс видел впервые. Вылитая кукла! Слабо верилось, что султан сохранил ей жизнь только ради сомнительного удовольствия еженощно слушать арабские сказки. С другой стороны, легенда гласила — а историки впоследствии подтвердили это, — что Шахразада обрывала рассказ на самом интересном месте, вынуждая султана сгорать от любопытства и с нетерпением ждать следующей ночи.
— Ты ведь Шахразада, верно? — спросил Биллингс.
Она моргнула, словно вопрос нанес ей смертельное оскорбление, и прежде чем ответить, посмотрела Биллингсу прямо в глаза.
— Да, господин, мое имя Шахразада. — Она вдруг замялась и с опаской добавила: — А ты… разве ты не тот спаситель, о каком я молила Аллаха? Разве ты не принц, прибывший из далекой страны, чтобы освободить меня из заточения и увезти на ковре-самолете в свой дворец?