— О господин, давай полетаем еще! Давай воспарим под облака!
Биллингс не поверил ушам.
— Но ты ведь никогда не летала на ковре-самолете!
— Наяву нет, но тысячи раз проделывала это во сне, а сны во многом равносильны яви. К тому же, я прочла тысячи историй о воздушных странствиях, а читать значит переживать самой. Прошу, давай взмоем под облака!
— Позже, — буркнул Биллингс.
Он долго рассматривал девушку, потом покачал головой и осторожно ступил на землю. Отыскав местечко поудобнее, опустился на траву и стянул правую туфлю. При виде распухшей и посиневшей лодыжки прежде ничего не подозревавшая Шахразада соскочила с саней и бросилась к нему.
— Господин, ты ранен!
Не успел Биллингс открыть рот, как девушка оторвала солидную полоску материи от болтавшегося конца тюрбана и бережно, не причиняя ни малейшей боли, наложила повязку. Надо признать, справилась она прекрасно. После этого сказительница надела на забинтованную ногу туфлю и помогла спутнику встать. Боль утихла, Биллингс сделал пару пробных шагов и убедился, что может ходить, не прихрамывая.
Шахразада радовалась не меньше его.
— Среди деревьев есть источник, — заметила она чуть погодя, — я слышу его журчание. О господин, не хочешь пойти туда и освежиться?
Прежде чем последовать за ней, Биллингс сорвал несколько пальмовых веток и накрыл ими сани. Источник оказался выложенной камнем заводью с кристально чистой водой. Чревато, конечно, пить не пойми что, но рано или поздно акклиматизироваться придется. Биллингс подождал, пока Шахразада утолит жажду, потом зачерпнул пригоршню воды из ручья и сделал солидный глоток. Умывшись, путники устроились в густой невысокой траве. Биллингс потянулся и сорвал с нависшей прямо над головой пальмовой ветви гроздь диковинных плодов. Шары размером с мускатную дыню выглядели невероятно аппетитно, от одного их вида рот наполнился слюной. Очевидно, оазисы служили фруктовыми садами, поэтому Биллингс решил рискнуть и позавтракать. «Дыни» буквально таяли во рту, их божественный вкус не допускал даже мысли об отраве. Биллингс умял три штуки, Шахразада удовольствовалась двумя.
После завтрака Биллингс растянулся на мягком газоне, гадая, как теперь вернуться в двадцать второй век, к тамошним подружкам (впрочем, он не особо тосковал ни по одной из них, зато далеко не одна тосковала по нему). Пока Биллингс предавался раздумьям, Шахразада наклонилась, сняла с него окончательно разболтанный тюрбан и ловкими движениями превратила его в поистине царский убор.
— О господин, позволь усладить твой слух сказкой, — предложила она, одевая тюрбан обратно. И не дожидаясь ответа, продолжила: — А именно, был человек из носильщиков, в городе Багдаде, и был он холостой. И вот однажды, в один из дней, когда стоял он на рынке, облокотившись на свою корзину, вдруг останавливается возле него женщина, закутанная в шелковый мосульский изар и в расшитых туфлях, отороченных золотым шитьем, с развевающимися лентами. Она остановилась и подняла свое покрывало, и из-под него показались глаза, ресницы и веки, а женщина была нежна очертаниями и совершенна по красоте. И, обратившись к носильщику, она сказала мягким и ясным голосом: «Бери свою корзину и следуй за мной». И едва носильщик удостоверился в сказанном, как…