В походе ребята слушались меня беспрекословно, но теперь они сложили с меня полномочия руководителя. Меня удивило, как мастерски мой преемник провел обсуждение. Он был прирожденным командиром.
Обо мне не говорили ни слова. В конце я спросил:
– Вы расскажете тренеру о лавине?
– Нет, – ответил за всех этот парень. – И Хальтер ничего не расскажет. Но при одном условии: ты никогда не появишься в нашей секции.
– Ок! – сказал я.
– А ты, Дашка, – продолжал парень, – когда приедешь домой, сразу беги и записывайся в горные туристы. Ты настоящий мужик!
Когда они ушли, мне стало, не скрою, тоскливо. Но Даша вернулась. Ей хватило десяти минут, чтобы отстать от ребят и вернуться ко мне.
Я спросил ее:
– Они ничего не заподозрили?
– Никак нет, командир! – весело сказала она.
Мои родители были на даче. Я набросился на нее с такой голодной страстью, что она, по-моему, даже испугалась…
Нужно ли говорить, что в походе мы тщательно скрывали от всех, что произошло в пастушьем балагане? И только сейчас я, старый кретин, понимаю, что гораздо труднее было ей, а не мне. Ну, даже просто в физическом смысле. Мне-то казалось, что больше страдаю я, а она немного посмеивается надо мной и моей трусостью.
Первая холодная ночевка в палатках была уже после нашей стоянки в балагане. Распределять места в палатках пришлось мне. Конечно, я отправил ее спать в другую палатку. «Слушаюсь, командир!» – улыбнувшись, отрапортовала она. Я чуть не треснул ее по голове. Потом я дико страдал и ревновал в палаточной темноте, воображая, как моя женщина лежит в моем свитере, стиснутая меж двумя молодыми парнями…
– Скажи, они приставали к тебе? – спросил я, когда мы, голые и потные, лежали на двуспальной родительской кровати. – Скажи честно, они к тебе приставали?
– О-о! – ответила она. – О-о!
– Что «о-о»?! – взбеленился я. – Скажи мне!
Даша ничего не ответила.
На следующий день возвращались родители, а я провожал Дашу на вокзал.
– Ты будешь мне писать? – спросила она, когда мы уже стояли возле ее вагона.
– А сама ты как думаешь? – ответил я вопросом на вопрос.
– Ты любишь меня? – шепотом спросила она.
– Что за странный допрос? – сказал я. – Конечно, я тебя люблю.
– Но до сих пор ни разу мне не говорил.
Когда я сообщил родителям, что еду в Москву и поступаю в Литературный институт, отец посмотрел на меня удивленно.
– Ты уверен, что у тебя есть литературный талант? – спросил он и попросил показать рассказ, который я отправил на конкурс. – Ты ведь сделал копию, печатая его на машинке?
– Нет, – покраснев, соврал я, – копирки не нашел.