– А вы-то как? Далеко идти вам? Может, с нами в поселок, тут тридцать километров всего, и я вас пристрою, помогу, поверьте.
– Верю я вам, но не можем мы себя власти казать, никак не можем. Вера не позволяет, бежим мы от бесовщины подале. Лошадей заберите, они к нам в тайге прибились, и езжайте, а мы пойдем, может, зимовье какое найдем, перезимуем, нам это привычно. Припасов хватит.
– Есть, есть здесь недалеко старый скит, жили там ваши монахи, староверы, но уже лет пять, как его покинули, ушли, а скит-то цел, я по осени здесь рябчиков бил, набрел случайно. Там река изгиб делает…
Григорий Ильич тогда подробно рассказал Николаю, как пройти к тому скиту, даже подвез их на машинах до места, где от дороги ближе было до него добраться. Мало того, Симношвили, подумав, сказал, чтобы они на лошадях добрались до скита, разгрузились, а уже потом привели их к дороге, он дождется. До позднего вечера добирались до скита, разгрузили поклажу, и к утру Николай и Степка привели лошадей к дороге. Симношвили ждал.
– Так, мужики, мы этих лошадей у поселка на дороге нашли, откуда они туда вышли, знать не знаем, и людей этих мы тоже не видели, ясно? – сказал он своим шоферам.
– Ясно, Ильич, ты же знаешь, среди нас стукачей нет, – ответил один из них.
– Знаю, так не ляпните где случайно.
– Заметано, начальник, даже не думай, – услышал он ответ.
Два года жил Николай со своими людьми в староверческом скиту. Единственный человек из покинутого ими мира, Симношвили, иногда заглядывал к ним, привозил самое необходимое. Особенно когда Варвара принесла первенца. В благодарность за дружбу и помощь, его и назвали Григорием в честь Григория Ильича, по сути спасшего их той жестокой зимой. Буквально на следующий день после прихода в скит ударили морозы, к которым они в походных условиях не были готовы. Николай со Степкой быстро освоились в новом месте, уже первой зимой добыли почти полсотни соболей. Григорий Ильич помог с их продажей, привез два хороших ружья и припасы к ним. Он же предупредил через год о том, что весной на эту речку, где стоит скит, придут геологоразведчики и, скорее всего, здесь начнется добыча золота. А это означало, что надо уходить. Но к тому времени Николай уже знал, куда нужно идти; более того, они со Степаном предварительно сходили в селение и договорились со старостой о своем приезде. С тех пор они потеряли связь с Григорием Ильичом Симношвили, но всегда помнили этого веселого, жизнерадостного грузина, чье имя носил такой же веселый мальчишка, их старший сын.
Сейчас Николай вглядывался в заснеженную даль реки, ожидая его приезда. Григорий, единственный из сыновей, жил в миру, он остался после срочной службы на сверхрочную, а потом поступил в военное училище и стал офицером десантных войск. Отец не осуждал сына за сделанный выбор. Григорий никогда не забывал о родителях и семье, куда бы ни забрасывала его военная служба, всегда писал письма и по возможности приезжал. Он был женат, причем жену, Аксинью, взял из староверческой семьи. Сватать пришлось долго, не хотели отдавать родители дочь за офицера, но, как говорят, – не мытьем, так катаньем! Трижды Николай ездил с Григорием в то село, но все-таки высватал невестку. Свадьбу праздновали неделю. Теперь четверо внуков взрослых, деда своего до беспамятства любят, двое уже женаты и правнуков растят. Каждое лето кто-то из детей или внуков гостит в доме Николая, а то и за раз понаедут. Весело и хорошо тогда было на душе Николая, продолжил он свой род, не пресек, значит, правильно тогда поступил. Трудными были для него те жестокие решения, но верными…