«Сегодня вечером мы уже не будем такими добродушными».
Пока я пыталась понять смысл этих слов, мой телефон снова зазвонил. Теперь пришла фотография. Человек лежал в луже крови, его лицо было мясистым, неузнаваемым месивом. Но даже в таком состоянии я узнала его по устрашающим конечностям, по редеющим седым волосам.
И по арбалету, лежащему рядом с ним.
— Перестань ёрзать, ради бога, Лила. У тебя что дефицит внимания и гиперактивности?
Вот-вот и Тиган сорвется из-за меня. Я приехала к ней домой с опозданием на час. Я весь день провела в напряжённом совещании по планированию с Малачи и Джимом, ожидая известий от Рафаэля.
Генри находился в больнице под усиленной охраной полиции. Мазикины каким-то образом догадались, кто он такой, избили его почти до смерти и вызвали полицию. Мы не знали, овладели ли они им до того, как бросили. И мы не знали, выживет ли он. Всё, что мы знали, это то, что он был главным подозреваемым в убийстве бездомных, и в его голове хранились все необходимые знания, чтобы уничтожить нас. Рафаэль отправился туда, чтобы оценить и взять под контроль нанесенный урон, насколько он считал это нужным. И если Генри сейчас был Мазикиным, один из нас должен его усыпить. Это знание, наряду с моей яростью из-за того, что они ранили одного из моих Стражей, почти заставило меня предвкушать схватку с ними лицом к лицу. Мне хотелось причинить им боль. Особенно Силу. Я и не сомневалась в его причастности.
Тиган прижала очередную кудряшку на положенное ей место. Её собственные волосы были аккуратно уложены, а макияж блестел и был безупречен. У меня было такое чувство, что Джиму будет очень трудно держать себя в руках, когда он увидит её. Когда ставки были так высоки, а опасность так очевидна, все его защитные инстинкты должны были прийти в полную силу.
— Мы с тобой ещё не говорили о Джиме, — сказала я, желая иметь хоть какой-то опыт в девчачьих разговорах.
Её взгляд смягчился.
— Я никогда не встречала никого похожего на него.
— В этом есть смысл, — пробормотала я.
— Он… он такой милый. Невинный, что ли. Например, когда он испытывает какие-то эмоции в первый раз. Но ведь есть какая-то его часть, которая всё это уже делала, — она пожала плечами. — Он немного загадочен. Я даже никогда не была у него дома.
— Но он нравится тебе?
Один уголок её рта приподнялся.
— Ну. Он чертовски горяч, как же он может мне не нравится?
— Думаю, это нечто большее.
Я почувствовала её тихий всплеск смеха на своей шее. Большая часть моих волос была уложена на макушке в то, что она называла «грязной причёской». Это был организованный хаос, но она настояла, чтобы всё выглядело хорошо. Она вставила последнюю шпильку и отступила назад.