Он ушел, и мне осталось только надеяться, что я смогу сделать это снова. Например, прямо сейчас…
Сильные, тёплые руки подняли меня, и почему-то мне не было больно, хотя я всё ещё тонула «в море без лодки».
— Мы должны вытянуть стрелу, — сказал Рафаэль. — Я предположил, что ты пожелала бы проспать эту часть.
— Ты прав, — ответила я, снова оказавшись на боку, на этот раз уже в кровати.
Я повернула голову и с надеждой вдохнула.
Нет. Не в кровати Малачи.
— Где он? — прошептала я, не успев себя одернуть.
Рафаэль провёл своими пылающими руками по моей шее.
— Он знает, что ты ранена, и попросил, чтобы его забрали с поля боя. Генри скоро выезжает за ним.
— Нет. Скажи Генри, чтобы он позвонил ему. Они с Джимом должны закончить патрулирование.
Я так сильно жаждала его присутствия, но если он был моим лейтенантом и никем другим, это означало, что он не должен был бежать всякий, когда я была ранена. Так что я не стану просить его об этом.
Рафаэль вопросительно посмотрел на меня, но кивнул.
— Ох, и наворотила я дел. Надеюсь, Генри не испытывает чувства вины, да?
Рафаэль расстегнул мою кожаную кобуру и начал снимать её с моей руки, останавливаясь каждые несколько секунд, давая мне возможность отдышаться.
— Он очень недоволен, что ты встала у него на пути. Но он счастлив, что стрела не убила тебя.
— Я тоже.
— Он всё ещё хочет знать, причину. Он сказал, что со стороны выглядело так, будто ты защищала Мазикина.
Её лицо вспыхнуло в моей памяти. Её глаза. Мои глаза.
«Лила, — сказала она. — Ven conmigo»[12].
Я вздохнула, выдыхая осколки боли, которые кромсали меня на части изнутри. «Моя мама», — попыталась сказать я, но ничего не вышло. Мама мамамамамамамама.
Весь мой мир перевернулся. Тринадцать лет похороненной тоски обрушились на моё тело, сокрушая меня. Все эти годы, все эти желания, все эти фантазии о том, что она придёт за мной, что она спасёт меня. Только для того, чтобы узнать, что она была поймана в ловушку забвения, в месте, которое я не смогу найти ни на одной карте.
А теперь она была поймана в ловушку в неком ином мире, столь же недоступном.
Рафаэль склонился надо мной, и от него полился золотой свет, излучаясь наружу, распространяясь вокруг нас. Крылья. Выгибаясь надо мной, защищая меня, пока я плакала, плакала и плакала, подбрасываемая волнами в своём сознании. В нашем мерцающем укрытии он склонил голову и положил руку мне на лоб.
— Прости, — всхлипнула я. — Я не могу остановиться.
— Будь здесь столько, сколько потребуется, — пробормотал он. — Я буду ждать тебя.
Он сидел неподвижно, закрыв глаза,